Но и про вино они, конечно, тоже не забывали. Анна сама не заметила, как ее тревожность ушла, уступив место легкости и покою.
— Позволь убедить тебя съесть еще один крохотный кусочек пирога.
— Ни за что на свете! А вот кофе я выпью с удовольствием.
— Я думал, англичане предпочитают чай.
— Не скажу за всех англичан, но жители Лондона очень высоко ценят хороший кофе.
— Любишь Лондон?
— Безумно, я ведь родилась здесь. Я люблю этот город, несмотря на мою нелегкую юность, прошедшую в нем, и все те тяжелые времена, которые мне пришлось пережить. Трудности забываются быстро, если они приводят к заветной цели. Теперь у меня есть собственная квартира, интересная работа, известность…
— А где прошло твое детство?
— Когда мои мама и папа еще жили вместе, у нас был дом в Ноттинг-Хилле. Это были незабываемые, счастливейшие времена моей жизни. Тогда я была уверена, будто я принцесса и у меня самые лучшие на свете родители. Мне казалось, что мой папа самый умный, самый сильный и самый красивый мужчина, а моя мама самая добрая и ласковая женщина. Но после развода мама не смогла одна выплачивать деньги за ипотеку, и дом пришлось продать. Мы переехали в маленькую квартирку, а Ларс, мой отец, поселился недалеко от нас со своей очередной женой и ее детьми от первого брака.
— И как часто ты встречалась с отцом после их развода с твоей матерью?
— По условиям о совместной опеке мы должны были встречаться не реже одного раза в месяц, но Мэрион, вторая жена Ларса, не желала видеть меня в своем доме. Она внушала отцу, что я оказываю дурное влияние на ее девочек. Но это было не так, она просто ревновала отца ко мне и моей матери.
— У меня нет такого печального опыта, но смею сделать вывод из собственных наблюдений: сводные родственники всегда мучают друг друга ревностью и придирками.
— Лично я никогда бы не связалась с мужчиной, у которого есть подобного рода багаж.
— Багаж? — рассмеялся Дэймон. — Что ты подразумеваешь под багажом?
— Бывшие жены, дети от прежних браков или внебрачные. Моя мачеха чего только не предпринимала, чтобы очернить меня в глазах отца. А самое обидное, ей это удавалось без особого труда. От нее отец не требовал, чтобы она искала со мной общий язык, шла на компромиссы, зато каждая наша с ним встреча больше напоминала бесконечную назидательную проповедь о терпимости, снисхождении, понимании, человеколюбии, которые я должна была проявлять к Мэрион и ее капризным дочерям. Она даже требовала от него полного разрыва отношений со мной и мамой. Ей все было позволено! Потом у Ларса с Мэрион появились общие дети, и она буквально вынуждала его выбирать между мною и ими. А разве может быть что-то более оскорбительным для ребенка, особенно если отец не способен постоять за него?