Прощаясь он заметил, будто мимоходом, что главное ждет Ботвинкина впереди. «Не я один тебя ищу, – веско сказал он. – Меня ты не сильно помял, ты того, кто был передо мной, помял изрядно. Не повезло тебе, он серьезный человек, с губернатором за руку здоровается. Тренер футбольный, Тувырин – слыхал быть может?»
Информация произвела сильное впечатление. Владелец «Опеля» вновь затрясся и чуть не пустил слезу.
«Странно, что он тебя не нашел, он вообще никому не спускает. Неужели и впрямь кроме меня никто ничего не видел? – задумчиво произнес Тимофей и потом еще пошутил снисходительно: – Если так, то ты везунчик все же, хоть фамилия у тебя приметная, что есть, то есть», – но Ботвинкину было не до смеха. Мысль о том, что опасность не миновала, и главные неприятности могут ждать впереди, очевидно была невыносима. Он как-то весь посерел, так что Царькову даже стало неловко. «Ладно, не дрейфь, не выдам, – хлопнул он брюнета по плечу. – Но и ты, быть может, поможешь при случае кое-чем».
Ботвинкин, директор рогожинского ЗАГСа, провожал его, прижав руку к сердцу и уверяя в вечной преданности. Теперь эта преданность пришлась кстати: Тимофей не сомневался, что он сделает все, как нужно – поставит требуемую дату и сунет «дело» в глубокий архив. А когда и последняя трудность, возникшая из-за легкомыслия Юры с Шурой, была наконец преодолена, он пришел в благодушнейшее из настроений – сложная операция приближалась к финалу.
«На резвом коне к венцу не ездят, ну да ладно – мы люди смелые. Садись, невеста, ты у нас принцесса», – приговаривал он, открывая дверь джипа.
«И вы забирайтесь, гости дорогие, – кивал он на заднее сиденье, – поехали жениться. Белое венчальное, черное печальное… Не смотрите, что машина у нас черная – у Лизки душа светлая!» – и они отъехали, смеясь, не заметив, что за ними, один за другим, пристроились еще два автомобиля.
В одном из них сидел Александр Фролов – все в той же бейсболке и темных очках. Вид он имел сосредоточенный и воинственный, покусывал губы, ерзая на сиденье, и являл собой образец нетерпения. Водитель машины был, напротив, олимпийски спокоен. Он насвистывал что-то, не музыкально, но и не громко, и держал во рту сигарету, не зажженную из сочувствия к некурящему пассажиру.
С водителем Александру повезло. Он выбрал его из толпы частников на вокзальной площади по какому-то необъяснимому наитию и угадал очень верно. На размышления, собственно, у него не было времени – Царьков с Елизаветой уже садились в свою «Тойоту», к которой Александр тут же воспылал жгучей ненавистью. Частника он попросил ехать за джипом вслед, ожидая с тоской недоумения и расспросов, но тот, не проявляя излишнего любопытства, ловко нырнул в поток машин, газанул довольно-таки лихо и пристроился за Тимофеем, держась чуть в стороне и поодаль, причем в лице у него отразилось что-то, принятое Фроловым за общность духа – жгучее, острое и злое. Он подумал, что они могут поладить, все еще не веря, что ему не пришлось тратить время на уговоры, а водитель, явно увлеченный игрой, преследовал азартно и умело, прячась за другими машинами, отпуская и вновь нагоняя черный джип и его беспечных седоков.