Дело было холодным дождливым вечером у ночного клуба в южной части города. Царьков припарковался вдоль тротуара в ряду автомобилей, владельцы которых уже наливались коньяком в прокуренном тепле. Он сидел, ожидая звонка, посматривал на часы и слушал мягкий джаз. Телефон все не звонил, косой дождь хлестал в окна, на улице не было ни машин, ни прохожих. Тимофей представлял себя в батискафе, спущенном на дно иного мира, жизнь в котором архаична и примитивна, по-первобытному жестока и безжалостна к белковым телам. Батискаф, впрочем, казался непотопляем и надежно защищал от всего. Царькова охватило чувство покоя, испытать которое удается не часто, но тут в заднем зеркале отразились чьи-то фары, раздался скрип тормозов и тут же за ним – удар.
Джип содрогнулся, что-то в нем жалобно хрустнуло, а у Тимофея сразу заболела шея. В зеркале он увидел, что автомобиль через один от него – приземистый старый «Опель» – сдает назад, выруливает на свободную полосу и уносится прочь, разбрызгивая лужи. Царьков успел разглядеть несколько цифр номерного знака, а потом вылез под дождь, чтобы оценить ущерб, который оказался невелик – поврежден был лишь мощный бампер. Куда хуже пришлось предыдущей машине – в ней он с некоторым злорадством опознал «БМВ» тренера местной футбольной команды, с которым был шапочно знаком и как-то раз повздорил из-за пустяка. Улица по-прежнему была пуста – скорее всего, кроме самого Тимофея, об инциденте не знала пока ни одна живая душа. Он вновь забрался в свой джип и, подумав, поехал домой. Веселиться в клубе ему почему-то расхотелось.
Разыскать виновника помог майор милиции, запросивший за услугу три бутылки скотча. Скотч, как знали все, включая майора, был произведен здесь же, в округе, и обладал странным вкусом, несмотря на шотландский лэйбл. Это, однако, не помешало Царькову получить через пару дней требуемые имя и адрес, после чего он отправился в поселок Рогожино на встречу с гражданином по фамилии Ботвинкин. В поселке он без труда разыскал трехэтажный дом, во дворе которого стоял тот самый «Опель», имевший, как выяснилось на свету, нежно-голубую окраску и явную примятость в передней части. Ну вот, – подумал Царьков и ощутил внезапный азарт, будто в преддверии приключения, которого ждал давно.
Сам Ботвинкин оказался лысеющим брюнетом лет сорока пяти. Тимофея и его черного джипа он испугался до полусмерти, стал бить себя в грудь, признаваться в малодушии и сулить немалые деньги. Деньги Тимофей взял – главным образом, чтобы не выходить из роли – но куда больше его интересовало другое. Он будто переживал давнюю московскую историю, но с обратной ее стороны. Ботвинкин суетился и дрожал, Тимофей знал, что может ударить его – раз и другой, безнаказанно и без последствий – и гордился тем, что не делает этого и даже совсем не хочет.