— И конечно, туда сразу полезли? — Лавиани с пренебрежением посмотрела на сложенный из бревен мостик, перекинутый через ручей. Доверия он у нее не вызывал, так что она спешилась и взяла мула под уздцы. — Так всегда бывает. Знавала я одного парня, который сунул нос в джунгли Мута. «Чудесное место, Лавиани. Старая арена Единого королевства, Лавиани. Мы разбогатеем, Лавиани». Нашел дуру. Я послала его к Скованному, и он, как видно, его все же нашел, так как назад не вернулся. Люди вечно лезут туда, где им не рады.
— Ну прямо как мы с тобой, — не удержался Тэо.
Она сплюнула:
— Еще одно местечко, где живым нечего делать.
— Как люди вообще здесь могут жить? — поразился Тэо.
— А как живут на Рубеже? На границах Смерчей? Пустыни? — задала резонные вопросы Лавиани. — Хреново, если честно.
— Мы привыкли, — сказала Шерон.
Они оказались на скалистом берегу, заросшем сухими кустами барбариса, продуваемом холодным ветром. Далеко внизу грохотало море, вздувалось серыми валами, увенчанными коронами, сотканными из белой пены. Волны взлетали в небеса мириадами брызг, разбиваясь о камни, оседали соленой водной пылью на влажных скалах, старых кустах, мертвой траве. Солнечные лучи заставляли капли сиять, точно бриллианты, и на них было больно смотреть.
Спуск был опасным, а тропа неровной. В полном молчании, под перестук камушков, скатывающихся из-под ног, они оказались внизу, ведя за собой животных. Миновали пробитый в скальной породе короткий тоннель — остатки укреплений прошлых лет — и вышли на побережье, заваленное крупными булыжниками, оставшимися здесь после схода ледника.
Акробат увидел дома, обнесенные замшелыми каменными стенами. Над черными крышами вился дымок. Дальше, возле самой кромки воды, высился старый маяк, больше всего похожий на кусок сахара, в который плеснули кипятком. Того и гляди изъязвленные камни растают, и все строение разрушится. Над ним парили потревоженные чайки-поморники.
Ворота в поселок были распахнуты, и выскочившие оттуда собаки трудолюбиво облаяли путников. Во дворе, квадратном, засыпанном втоптанной в землю соломой, две женщины сортировали пряжу. Четверо детей носились с визгом среди пестрых кур, пытаясь запустить в небо воздушного змея из потускневшей бумаги.
Шерон отчего-то сразу вспомнила Мильвио и его бумажных птичек и улыбнулась этому воспоминанию.
— Ждите здесь, — сказала девушка спутникам.
Лавиани проворчала что-то о том, как ей снова указывают, и села рядом с поленницей, пристроив сумку на киль перевернутой лодки. Шерон, провожаемая взглядами жителей, подошла к суровому мужчине, который колол дрова. Тот сумрачно кивнул, отвечая на ее негромкий вопрос, отложил топор и пригласил пройти в дом.