— Не беспокойтесь, это я, Фандор.
Инспектор сыскной полиции был так занят письмом, которое писал, что даже не услышал шагов журналиста; при звуке его голоса он вздрогнул.
— Как, это ты? Черт меня возьми, если я ожидал твоего визита! Я думал, что ты… уехал, на Лазурный берег!
— Я надеялся уехать… Это правда… Но вы знаете, Жюв, в моем, как и в вашем ремесле, крайне глупо строить планы… Я здесь, вот и все!
Полицейский повернулся в своем кресле и внимательно посмотрел на своего друга:
— Ну, милый мой Фандор, и чему я обязан удовольствием тебя видеть?
Но Фандор, казалось, был мало расположен отвечать. Он снял шляпу, пальто, вынул из кармана пачку сигарет, вытащил одну, зажег ее. Казалось, что он находит истинное наслаждение в первых клубах дыма, поднявшихся к потолку.
— Прекрасная погода, Жюв!
Все более удивлявшийся полицейский рассматривал журналиста с особенным вниманием.
— Что с тобой, Фандор? Почему ты так себя ведешь? Почему ты не уехал? Боясь быть нескромным, я все же полагаю, что тебя занимают другие предметы, кроме дождя или хорошей погоды?
— А вас, Жюв?
— Что значит меня?
— Жюв, я спрашиваю вас, чем вы взволнованы?
Полицейский скрестил руки на груди.
— Честное слово, ты сошел с ума, Фандор! Откуда ты взял, что я взволнован?
— Жюв, вы похожи на выходца с того света!
— Правда?
— Жюв, вы не ложились спать…
— Я не ложился? С чего ты это взял?
Фандор подошел к письменному столу и указал пальцем на ряд лежащих одна подле другой сигарет, которые не были докурены до конца.
— Я уверен, Жюв, что ваш кабинет приводят в порядок каждое утро, но вот двадцать пять окурков, вы не могли выкурить эти сигареты за утро, значит вы курили их ночью, а следовательно, вы не ложились…
Жюв посмеивался.
— Продолжай, малыш! Ты меня занимаешь!..
— И, наконец, кончики ваших сигарет обгрызены, деформированы, порваны, — бесспорный признак нервного состояния… значит…
— Значит, Фандор?
— Значит, Жюв, я спрашиваю вас, что с вами, вот и все…
— Я расследую дело, которое меня интересует.
— Важное?
— Может быть.
Краткий ответ друга совсем не удовлетворил Фандора. Он отошел от камина, фамильярно сел на угол письменного стола Жюва и сказал, глядя на полицейского:
— Ну, вот что, Жюв, ответьте мне, если можете… Я уверен, и не только по вашему поведению, что происходит что-то важное. Вы очень возбуждены чем-то, о чем я не подозреваю. Могу ли я быть полезным? Вы не хотите доверить мне свой секрет?
— А ты доверишь мне твой?
— Через три минуты…
Жюв размышлял еще несколько минут и, наконец, внезапно изменившимся голосом, серьезным и чуть хриплым, сказал: