Жюв на всякий случай собирался это отрицать, но офицер продолжал:
— Вас видел трактирщик.
«Так, так», — сказал себе Жюв.
Де Луберсак торопился с вопросами:
— Кто, по-вашему, убил Нишун?
У Жюва было на этот счет мнение, но сейчас он меньше всего желал сообщить его офицеру.
— Право, я склонен думать, что это тетка Пальмира.
— Тетка Пальмира! — повторил, смеясь, Анри де Луберсак. — Вы ошибаетесь. Сегодня, мой бедный Вагалам, вы решительно глупы, но знайте, могу вам сообщить, что теткой Пальмирой был один из моих коллег по Второму бюро.
(Это был в действительности капитан Лорейль.)
Жюв поздравил себя с успехом своего пробного шара.
Лейтенант де Луберсак вернулся к первому вопросу:
— Вагалам, вы только что говорили о любовнице Брока; если, по-вашему, Нишун не имела никакого отношения к капитану, кто же тогда была эта женщина?
— Ну, тогда надо искать в высшем свете, например, среди дипломатов, — предположил Жюв. — Подумайте об окружении… де Наарбовека.
Офицер вздрогнул.
— Осторожнее, Вагалам! Взвешивайте ваши слова!
— Не бойтесь, лейт… извините… господин Анри…
— Вы, может быть, думаете, что это Бобинетта?
— Нет! — решительно сказал лже-Вагалам.
— Тогда, — с тревогой спросил офицер, — тогда это…
Жюв бросил:
— Вильгельмина де Наарбовек!
Раздался крик возмущения, и офицер, не в силах сдержаться, сильным ударом ноги свалил лже-Вагалама на грязную землю набережной.
— Скотина! — проворчал про себя Жюв, поднимаясь, — если бы я сейчас не был Вагаламом, я бы тебе показал.
Лейтенант де Луберсак расхаживал взад и вперед в крайнем возбуждении и громко говорил, пренебрегая тем, что его услышат:
— Грязные типы! Грязные людишки! Грязное ремесло! Они ничего не уважают, способны на такие инсинуации! Вильгельмина де Наарбовек — любовница Брока… Это мерзко! Какой стыд! Какая клевета! Мерзкие типы!
Жюв не пропускал ни одного слова офицера. Любовь офицера к Вильгельмине де Наарбовек перестала быть тайной для инспектора.
Наконец, де Луберсак несколько успокоился и спросил старика:
— У вас есть доказательства?
— Может быть, — уклончиво сказал Жюв.
Анри де Луберсака совершенно потрясли слова человека, которого он считал одним из своих лучших агентов. Конечно, он возмущался гнусным обвинением, но в глубине души был жестоко встревожен, потому что по опыту знал, что Вагалам никогда ничего не говорит легкомысленно и что большей частью его сведения бывают точны.
Офицер сказал:
— Послушайте, мы не можем больше продолжать нашу встречу. Завтра мы встретимся как обычно… в половине четвертого, в саду, как всегда…
Офицер быстро поднялся по ступеням и сел в проезжавшее мимо такси.