Сзади неслышно подошла хозяйка салона, фактически первая дама республики мадам Ролан.
— Секретничаем? — осведомилась она и широко улыбнулась.
— Какие секреты? — Терезия пожала красивыми плечами. — Все ясно как день. Париж становится опасен.
Мадам Ролан нахмурилась. Она обязана была поддерживать в гражданах оптимизм и веру в идеалы.
— Ну, не все так плохо. Пока я — первая дама республики…
— Бросьте! — оборвала ее Терезия. — У республики одна первая дама — гильотина.
Возле них уже начали собираться дамы из свиты мадам Ролан. Всего разговора никто не слышал, но то, что Терезия Кабаррюс ни во что не ставит полномочия мадам, все понимали.
— Здесь обсуждают что-то необычное?
— У Терезии новый поклонник? Опять кто-то из членов конвента?
— Члены конвента? И что для Терезии в этом необычного?
Мария-Анна вспыхнула. Она никогда не любила Терезию, но сейчас ей хамили ни за что. Впрочем, та умела за себя постоять.
— Я сказала только то, что ясно даже вашим гувернанткам: Париж становится опасен.
Повисла тишина. Слишком уж рядом с ними ходила эта опасность. Но мадам Ролан не могла позволить завершить разговор на такой ноте.
— У Терезии жар, — не без раздражения проронила она. — Слишком горячий передок.
Терезия вспыхнула.
— Слава богу, что я слаба на передок, а не на голову. Сидите тут как куры на насесте и ждете, когда этот бешеный хорек Робеспьер всех вас перережет!
Мария-Анна вздрогнула. Такого буквального совпадения мыслей Терезии со своими она не ждала. Дамы опешили.
— Мсье Робеспьер — человек чести, — наконец-то выдавила новенькая, совсем юная девица. — Он мужчина.
Терезия криво улыбнулась, отыскала глазами ту особу, которая это сказала, и заявила:
— Поверьте моему опыту, мадемуазель, это не так.
Поднялся гам. Мадам Ролан принялась говорить, что даже самые ярые аристократы находятся под защитой революционного закона, что гражданин Дантон ей лично обещал… но Марию-Анну это уже не касалась.
Женщина спешно покинула салон и уже через час разговаривала с Пьером Самюэлем, отцом ее единственного сына.
— В Париже становится опасно, — начала она с главного.
— Я вижу. — Пьер Самюэль помрачнел.
— Я хочу, чтобы ты отправил Элевтера в Америку.
Пьер Самюэль отвел глаза и сказал:
— Он еще молод.
— Другой твой сын ненамного старше, — парировала Мария-Анна. — Но его ты отправил.
Пьер Самюэль глотнул и заявил:
— Ему помогает родня матери. — И тут его прорвало: — Мария-Анна, у меня нет денег! Совсем нет!
Что ж, это было похоже на правду. В свое время Пьер Самюэль был многообещающим молодым мужчиной. Он секретарствовал у самого барона Тюрго, знаменитого экономиста, министра короля Людовика, был назначен генеральным инспектором по торговле, принимал участие в массе переговоров и даже дружил с Томасом Джефферсоном. Но грянули новые времена, и вдруг оказалось, что он никто.