Коммуны поначалу давили на патриотизм. Якобинцы рассказывали народу о заговоре королей и роялистов, об угрозе интервенции, нависшей над несчастной, растерзанной аристократами Францией, но без толку. Сопротивление призыву было настолько серьезным, что даже возникло предложение проводить его методом жеребьевки. Предполагалось, что это снизит накал. Как ни крути, а каждый надеется, что именно ему повезет. Если этого не происходит, то возмущаться уже поздно, ибо тебя запихнул в армию не комиссар конвента, а жребий, рок, сама судьба.
Потом заволновалась Вандея, и Аббат по достоинству оценил то, как правильно там поставлена работа. Сепаратисты доходчиво объяснили крестьянам главное. Эта война людям ни к чему, на ней наживаются только скупщики национального имущества. На живых примерах крестьянам показывали разницу между теми, кто выиграл от революции, а кто нет. Все время выходило так, что дети богатых в армию даже не идут, а бедняк, не скопивший денег даже на свадьбу, непременно гибнет где-нибудь в Пруссии, Савойе или на острове Сардиния.
В какой-то момент уполномоченных комиссаров начали просто убивать. Это происходило в департаментах Нижнего Рейна, в Тарне, в Авейроне, в Гаре, в Эро, в Дордони, в Ландах — почти по всей Франции.
Аббат знал, откуда дует ветер. Саботировали призыв те департаменты, депутаты которых не были довольны тем, как складывается распределение власти в конвенте. Буржуа, делавшие революцию для себя, вдруг осознали, что все идет не туда, куда им хочется. «Бешеные» выросли в мощную политическую силу, коммуны создали армию, а сами медленно, но верно уходили из-под контроля.
Думая закрыть старые делишки, буржуа казнили короля, а получили массу дипломатических проблем. Теперь их решали уже не только они, но и «бешеные». Желая ускорить передел, они создали кучу комитетов, но якобинцы просачивались и туда.
Нет, буржуа понимали все правильно. Новая Франция более всего походила на огромную акционерную компанию. Вроде все шло нормально, как и надо. Рядовые акционеры все время видели перед собой пустую кассу, а совет директоров разбирал прибыли по карманам.
Но волей «бешеных» включался станок, печатающий бумажные ассигнаты. Прибыли таяли, влияние коммун росло, а на рынке появлялись совсем уж темные лошадки вроде Адриана Матье. Буржуа уже не понимали, у кого же на самом-то деле находится контрольный пакет.
Аббат вздохнул. Ситуацию сильно подстегнуло внезапное крушение торговой компании мсье Тарту. Мадемуазель Беро, сама того не зная, преждевременно бросила на стол один из его козырей, и буржуа насторожились. Каждый из них имел какие-то долги и обязательства. Любой мог столкнуться с тем же, с чем и компания Тарту, то есть с внезапным предъявлением счетов. Невозможно? Покойный мсье Тарту тоже так думал.