— Все так, девочка. — Отакар едва удержался, чтобы не погладить Никотею по блистающим золотистым волосам. — Да вот только как же всего этого достичь?
— Мудрый король, которого я была бы рада величать своим наставником в делах правления, помнится, сказал не так давно: «Единая Империя, единая вера, единый народ». Быть может, молодость моя еще диктует говорить наивно, но разве не хотел Карл Великий в венце могущества своей власти вновь объединить Империю, как в благословенные годы цезарей? Разве не желал он жениться на императрице Ирине, и только смерть ее, устроенная шайкой оголтелых заговорщиков, не дала сбыться этому грандиозному замыслу. Не о том ли сказано: «Жившие благочестиво и разумно удивлялись божьему суду. Как попустил он, чтобы свинопас[29] лишил престола ту, которая подвизалась за истинную веру?»
— Все верно, — вздохнул Отакар. — Увы, нечасто Господь дает людям второй шанс.
— Но, мой почтеннейший наставник, разве сегодня не такой день? Разве у Конрада нет всего, чтобы стать славнейшим императором, в котором мир увидит нового Карла Великого и нового Оттона? Разве я не обладаю всеми правами на константинопольский трон в силу происхождения? Благодаря вашей мудрости и опыту, разве не сможем мы свершить то, о чем более трех веков мечтает каждый разумный человек, верующий в Бога и не желающий, подобно зверю, пожирать ближнего своего? Вразумите меня, если это не так.
Отакар Богемский согласно кивнул.
— Что же мешает нам воплотить сей восхитительный замысел?
— Ну-у…
Король замялся, раздумывая, с чего начать длинный список помех, однако Никотея не собиралась останавливаться, дожидаясь его ответа.
— Кто те злодеи, которые явно и тайно вдребезги разбили империю Карла Великого, кто изрезал багрянец мантии, дабы нашить себе колпаков поярче? Не французы ли? Они ни во что не ставят Империю, их король просто выскочка, ничего более. Сейчас он вступил в открытый союз с племянником злокозненного Робера Гвискара — королем Обеих Сицилий, злобным пауком притаившимся среди мусульман и иудеев в Палермо. Совсем не просто так он передал французскому толстяку цветущую Нормандию. Из его логова по дорогам Европы изольется скверна, потоки скверны, которые сметут все, что свято истинно верующим, дабы установить на земле единое царство Антихриста!
— Свят-свят-свят! — перекрестился король.
— О, простите! — Никотея закрыла руками лицо. — Я не могу говорить об этом без рыданий. — И тут же из-за сомкнутых рук послышались всхлипы, и плечики герцогини Швабской задергались.
— М-м-милая девочка… Я покуда оставлю вас и позову служанок, — растерянно сказал Отакар.