— О да, прошу вас, — сквозь слезы выдохнула Никотея.
Как и большинство отважных, уверенных в себе мужчин, король Отакар не выносил женских слез. Они выбивали из седла, заставляя чувствовать вину там, где ее не было и не могло быть. Отакар выскочил за двери залы так, будто ему на спину плеснули кипятком, и бедняга пытался убежать от боли. А спустя мгновение за шпалерами в покоях герцогини открылась дверь, и в комнате показался глумливо усмехающийся Гринрой:
— Моя герцогиня желает отмыть пальцы от лука?
— Конечно же, — опуская ладони, улыбнулась в ответ Никотея. — Он еще больший дуралей, чем я думала. Только и хватило ума твердить: «Девочка, девочка…» Но, как бы то ни было, уверена, что этот отдаст голос за Конрада.
— Полагаю, что так. Вы были прекрасны, госпожа! Я сам чуть не плакал, — оскалился Гринрой. — И это было очень кстати, поскольку смеяться хотелось ничуть не меньше, чем плакать.
— Что ж, вот и прекрасно. — Никотея смерила его долгим взглядом. — Смех был бы тут весьма неуместен.
— Еще бы! Это даже мне понятно. А вот не могу сообразить, обрадует ли ваше высочество известие, только что доставленное мне верным человеком из Бергамо.
— Смотря какое известие.
— Добрый знакомец сообщает, что на турнир, который мой господин устраивает в вашу честь, едет некий дивный рыцарь из ромейских земель.
— Вот даже как? — напряглась Никотея.
— Да. Он знатный вельможа и, возможно, прежде вам приходилось встречаться. В Генуе его величали герцог Сантодоро, но бергамец также списал его имя из ратушной книги Милана. — Гринрой достал из рукава небольшой кусок пергамента и медленно прочел непривычно звучащие слова: — Симеон Гаврас.
Ожидая неожиданного, рискуешь не дождаться ожидаемого.
Робер Гвискар
Фра Гуэдальфо Бенчи обвел взглядом паству, внимавшую его словам, и с чувством произнес заключительное:
— Ступайте! Проповедь окончена.
Прихожане засуетились и, как обычно, начали толкаться, спеша подойти к причастию.
— Ваше преподобие! — взволнованно обратился к настоятелю собора незнакомец. — Вот, — он раскрыл ладонь, показывая усыпанный рубинами крест с эмалевым гербом, — вам просили передать.
У фра Гуэдальфо на мгновение перехватило дыхание, он кивнул и жестом указал прихожанину на дверь, ведущую в его личные покои.
Выходящих их церкви прихожан он принимал и благословлял, точно не замечая, следуя заученному ритуалу и все пытаясь вспомнить, доводилось ли прежде видеть странного посетителя. Едва покончив с делом, священник устремился в свои апартаменты, где, немного смущаясь, сложив руки на коленях, дожидался его поселянин.