Вот на такие размышления навела меня крылатая фраза Джона Ле Карре.
Мою заочную дискуссию с известным писателем прервал раздавшийся в динамике жизнерадостный голосок бортпроводницы, которая на русском и французском языках объявила:
— Уважаемые пассажиры! Наш самолет идет на посадку. Прошу всех занять свои места, застегнуть ремни безопасности и не вставать до полной остановки самолета.
Я послушно застегнул ремень и огляделся по сторонам. Большинство пассажиров первого класса встрепенулись и дружно посмотрели в иллюминаторы. Я тоже посмотрел, но ничего не увидел, если не считать узкой светлой полоски, оставленной заходящим солнцем и видимой на высоте десяти километров.
В течение пятнадцати минут самолет снижался, погрузившись в кромешную тьму, но вскоре прямо по курсу я увидел сначала цепочку, а за ней целую россыпь огней и понял, что самолет заходит на посадку со стороны Атлантического океана.
Еще через несколько минут колеса мягко коснулись бетонки, из туристского салона, где располагалась более демократичная и эмоциональная публика, в адрес пилотов раздались аплодисменты, а пассажиры в салоне первого класса прильнули к иллюминаторам и с любопытством стали смотреть на приближающиеся огни аэропорта.
Самолет долго рулил за автомашиной, на крыше которой светилось табло с надписью на французском языке «Следуйте за мной», пока не остановился на отведенной ему стоянке. К двери, расположенной позади первого салона, подкатили трап, затем она открылась, и в тот же миг кондиционированную прохладу вытеснила волна горячего и влажного воздуха.
У меня и до этого не было никаких сомнений, что мы летим в правильном направлении. Теперь же, не глядя в иллюминатор, я был абсолютно уверен: мы приземлились в тропической Африке!..
Первая загранкомандировка, как и первая любовь, остается в памяти навсегда! Особенно, если вам «повезло», и для первой загранкомандировки судьба уготовила вам Африку.
Казалось бы, ну какая это к черту «заграница» и что там особенного вспоминать? И климат не приведи Господи, как пишут в медицинских справках — «жаркий и влажный»; и бытовые условия порой хуже, чем даже в каком-нибудь нашем захолустье, потому что то воды нет, то электроэнергии, а то и того и другого вместе; и с питанием неважно, и малярия со всевозможными лихорадками мучает постоянно, и прочих напастей предостаточно, и тем не менее даже много лет спустя все эти жестокие испытания вспоминаются, как едва ли не самая лучшая пора жизни!
В чем же секрет такого неожиданного восприятия всех реальных и действительно стоивших большого здоровья лишений, с которыми советскому человеку приходилось сталкиваться при первом знакомстве с Африкой? Только ли в том, что ему впервые удалось вырваться за пределы своей многострадальной Отчизны и даже суровая африканская действительность воспринимается им, как награда за многотерпение и веру в светлое будущее? Или в том, что советского человека нелегко удивить какими-то трудностями и он с детства привык их преодолевать.