Саша после отъезда Марии затосковал, хотя внешне не подавал вида. Вечером тридцать первого он решил найти своего механика Григория Чувашкина и вместе с ним отметить праздник. Пробираясь по составу, он попал в штабной вагон, где уже вовсю веселились, выпивали, звучали оживленные голоса, в том числе и женские.
В двенадцатом часу, обнаружив Чувашкина в компании авиамехаников, Александр хватил с ними по стакану спирта и в полном молчании принялся есть с таким ожесточением, будто главным теперь являлось уничтожение съестных припасов, с трудом раздобытых на этот праздничный вечер. Потом, когда его разобрал хмель, он успокоился и стал думать о Чувашкине. В самую дьявольскую погоду Гриша всегда встречал и провожал Александра, а когда самолет улетал, молча ложился лицом в траву и с волнением ждал возвращения своего командира. А как он колдовал над раненой машиной! Его каждодневная, будничная работа на аэродроме по существу являлась подвигом. Зимой, на тридцатиградусном морозе, в полевых условиях привести в полный порядок машину, которая вернулась с боевого вылета с множеством пробоин, с поврежденным элероном, с перебитыми нервюрами и шпангоутами – это непросто. А сплести зимой тросы. Тонкие стальные нити прилипают к пальцам, оставляя кровавые шрамы. Но за ночь самолет опять возвращается в строй, и так не раз, и не два.
Потом его мысли вернулись к Марии.
Я любил тебя всю,
твои губы и руки – отдельно.
Удивляясь неважным,
но милым для нас мелочам.
Мы умели дружить
и о чем-то совсем не постельном,
лежа рядом, часами
с тобой говорить по ночам.
Словно о них написал Симонов.
– Тоскуете, командир? – словно догадавшись, о чем он думает, спросил Гриша.
– Тоскую.
– Красивая, наверно. Жаль, карточки нет.
– Почему же? Есть. – Саша достал из кармана гимнастерки фотокарточку Марии, сделанную в Махачкале. – Вот, посмотри.
Гриша бережно взял фотографию и стал внимательно ее рассматривать. К нему потянулись другие техники.
– Да-а, красивая девушка. На такой надо жениться.
– Надо, да вот… Эх! – Александр махнул рукой. – Давай, Гриша, наливай еще по одной!
К вечеру следующего дня полк прибыл в пункт назначения – поселок Аджи-Кабул. Место оказалось неплохим: аэродром на берегу большого озера, поблизости река. Зелень отсутствовала – вокруг один суглинок и солончаки.
На следующий день стали знакомиться с новыми самолетами. Первой эскадрилье досталась «аэрокобра» под номером тринадцать.
Внешний вид у истребителя был привлекательным – отточенные плавные линии фюзеляжа, заостренный обтекатель с коротким дулом мощной пушки. В крыльях два крупнокалиберных и четыре обычных пулемета. С такой мощью летчикам еще не приходилось встречаться. Необычный каплевидный фонарь позволял прекрасно все обозревать вокруг. Двигатель у самолета располагался за кабиной пилота, защищая его в бою от пушечных трасс противника. Трехстоечное шасси включало в себя переднее носовое колесо, что намного уменьшало опасность капотирования при посадках на не оборудованные бетонной полосой аэродромы и повышало устойчивость истребителя при движении по земле во время взлетов и посадок. Для покидания кабина пилота имела боковые двери автомобильного типа.