Выручила Таня. Она не думала, она просто свернула к какой-то пристройке, отгородившись кустами от окруживших клуб курильщиков. Зашипела кошкой, наткнувшись на целующуюся здесь парочку, метнулась через улицу, к темной поросли вишневых побегов, но и там кто-то был. Виктор, спасая надежду хоть на что-то, хоть на какое-то продолжение вечера, потянул ее в глубину двора. Мимо закопченных стен дома, к покосившемуся сараю.
Сарай оказался чистеньким, зато без крыши. Видимо, все что можно, давно отсюда выгребли и пустили на кизяк, оставив лишь, за абсолютной ненадобностью, здоровущую глинобитную тумбу под ясли. В потолок светили звезды, сквозняк периодически холодил, проникая в пустой дверной проем, но здесь никого не было, никто не мешал, и Таня облегчено привалилась к стене, подставила губы.
Она еще не остыла и через минуту они уже задыхались от возбуждения, целуясь и комкая друг на друге одежду. Не обращая внимания ни на звезды, ни на замызганные стены, ни на вечернюю прохладу. Ее ремень улетел на тумбу, гимнастерка задралась и в звездном сумраке светили маленькие груди с нежными кругами сосков, матово сиял плоский живот. Виктор торопился. Трясущейся рукой он уже задирал юбку, дико боясь, что она вдруг испугается, что затормозит и придется начинать все сначала, ждать подходящего момента. Не то чтобы он верил, что это будет прямо сейчас, в сарае, но надеялся на авось.
Юбка сопротивлялась недолго. Распаленный, он позабыл про пуговицу и заскользил вверх по ноге, безжалостно сминая ткань, задрав ее до бедер, добирался до сатина трусиков. Оттянув резинку, запустил пальцы в святая святых... Таня быстро пресекла инициативу, поправила гимнастерку, и он огорченно решил что все... "кина не будет". Но она сказала лишь: - "Холодно!" и снова полезла целоваться. Повторная попытка принесла успех - трусики, наконец, сползли вниз, и ему ничего уже не мешало. Они любили друг друга, и сыпалась с деревьев первая листва, и разносились по деревне протяжные звуки баяна, и было бесконечно хорошо.
Глава
Был солнечный, ветреный и прохладный день. Ветер вздымал тучи пыли и желтых листьев, гнал в вышине редкие облака, посвистывал в сухих ветках бурьяна. Холодный, всепроникающий, он быстро подобрался под одежду, разгоняя по коже мурашки озноба. Виктор поежился, поднял ворот реглана и зашагал быстрее. У эскадрильной землянки, старательно обходя непросохшие лужи, наматывал круги Улитка. Он горбился, пряча укрытую шлемофоном голову в плечи, и курил на ходу. Папироса в его лапищах казалась спичкой.