- Я "Дед"! Атакуем худых в лоб. - Не надеясь, что его услышат, он вновь закачал крыльями, привлекая внимание, и помчался на приближающихся врагов. Из его летчиков никто не отстал, вся четверка шла за ним как единое целое и это приободрило. Увидел, что висящая в вышине пара "Мессеров" там и остается, видимо ожидая некой развязки, и мысленно усмехнулся.
Шестерка истребителей противника лобовой не приняла, рассыпалась на пары, отворачивая в стороны, намереваясь зайти в хвост. Но Виктору только это было и надо.
- Переворот. Атакуем бомбардировщики. Бьем ведущего.
Четверка Яков синхронно перевернулась и устремилась вниз, на проплывающие километром ниже вражеские машины. Вся свора "Мессеров", чуть помедлив, кинулась следом. Но они немного опоздали.
Стрелки бомбардировщиков открыли бешенную пальбу. Виктору показалось, что все это разноцветное море трассеров летит прямо ему в голову, что его Як сейчас изрешетят и он упадет, как Егоров, рассыпаясь на куски еще в небе. Но бояться было уже некогда. Он торопливо, словно от этого зависела вся его жизнь, стрелял по вражеской головной машине. Стрелять начал метров с семисот, одиночными, раз за разом загоняя ненавистный силуэт "Хейнкеля" в прицел. Метров с трехсот он попал в первый раз, увидел необычно яркую вспышку у противника на крыле, увидел, как качнулась многотонная туша бомбардировщика, увидел здоровенную дыру на месте попадания. Следующий снаряд лег едва ли не в упор. Вспышки разрыва Виктор не видел, лишь нутром понял, что попал, что никак не мог промазать, и в тот же миг Як тряхнуло от попадания в спутный след вражеского самолета.
- Курс сто двадцать, - закричал он, стараясь перекричать шум в наушниках. Идем по прямой. Двадцать второй, на вас атака. Отбиваю.
Позади, нагоняла четверка мессершмиттов, а за ними Виктор увидел кувыркающийся с наполовину отбитой плоскостью Хейнкель. Головная девятка вражеских машин смешалась, некоторые бомбардировщики торопливо сбрасывали свой груз раньше времени, еще часть начала разворачиваться. На месте красивого, ровного, строя образовалась куча-мала.
А дальше началась карусель. Мессера словно осатанели, непрерывно атакуя, мстя за сбитого Хейнкеля. Яки отбивались, оттягиваясь вглубь своей территории, и Виктор снова стал жалеть, что полетел в бой именно на этом самолете. Машина снова стала казаться ему слишком тяжелой и неповоротливой. Он несколько раз ловил выходящие из атаки мессера в прицел, стрелял. Но все снаряды пролетали мимо. У немцев со стрельбой было лучше: законцовку левого крыла Саблинского Яка вдребезги разнесло снарядом, несколько попаданий пришлось по фюзеляжу. Истребитель еще сильнее отяжелел, буквально повис на ручке, и его стало постоянно тянуть влево. Если бы не Рябченко, Виктора сбили бы раз пять. Но, благодаря ведомому, он все еще держался в воздухе и пытался хоть как-то управлять боем.