– Пусть лучше так! – запальчиво ответил стажер. – Нет ничего хуже, чем жить безвольной скотиной.
– Я бы поспорил, – возразил Доктор, поглядев на раскрасневшегося Лео. – Но вижу, тебя не переубедить.
– Не надо никого переубеждать, – вмешался Нильс. – Давайте лучше решать, куда ехать.
– А что тут решать? – пожал плечами Лео. – Если нам кто и может помочь – так это Инок.
– Вряд ли он еще жив, – усомнился Доктор. – Вести жизнь отшельника в Темени – равносильно самоубийству. Думаю, об этом и думал, когда уходил в пустошь. А даже если он живой – откуда ему знать про Дверь? Думаю, сам Ключ теперь не знает, где она. Иначе просто ушел бы из этого мира.
– А может, он и ушел, – вставил Молоток. – Ведь куда-то он исчез в конце концов?
– «В конце концов» здесь все исчезают одинаково – в желудках падальщиков или дикарей, – желчно заметил Доктор.
– Мы ничего не узнаем, пока не проверим, – сказал Лео.
– Ага, – отозвался Доктор. – Только отсюда до Синей сопки несколько дневных переходов.
– Газ в пол – и доедем за день, – пообещал Нильс.
– И у нас останется не более двух дней, пока машина не сдохнет, – вздохнул Молоток.
– Нам бы только узнать, где она, эта Дверь, а там можно и пешком, – упрямо тряхнул головой Лео. – В любом случае другого выбора у нас нет.
– Тогда не будем терять времени, – закончил Нильс, переключая передачу. – Держитесь крепче – ехать будем быстро.
* * *
Путь вел назад, на теневую сторону Селены. Наползала тьма, и всех охватило тревожное ощущение – предчувствие неотвратимого. Лео пытался убедить себя, что это всего лишь страх перед тьмой, но понимал, что все гораздо серьезнее.
Мир Темени грозил не только вещам. Он грозил разуму. Душе. Не каждому в этом мире удалось сохранить в своей душе нормальные человеческие ценности, как тот же Доктор или Последняя. Подавляющее большинство попавших в Темень деградировали, словно заразившись какой-то нравственной чумой. И самым страшным было – стать одним из них: злобных, жадных до крови, равнодушных к чужим страданиям.
Лео поглядел на Весту и встретил ее взгляд – такой же растерянный и тревожный.
Пора выбираться из этого злого мира.
Стало совсем темно. Только конус света от фар вырезал из мрака узкий сектор реальности. «Великий поход» несся по пыльной равнине, подпрыгивая на неровностях и опасно раскачиваясь. Нильс вел уверенно и даже с каким-то мрачным удовлетворением. Вести тяжелую машину сквозь ночь было для него не просто привычным делом. Это было его главной любовью, состоянием, дарящим спокойствие и смысл жизни. Единственное, что отравляло это ощущение – скорая потеря мощного стального друга. Спасти «Великий поход» могло только перемещение в привычный мир, который здесь именовали Внешним.