На другом торце стола, за которым никто не сидел, помещался светильник – широкая глиняная плошка, наполненная маслом, в котором плавал горящий фитиль. За ним в сторону хозяина застолья располагались три круглых блюда. На первом лежали овощи, на втором – остатки какой-то мясной пищи (ягненка или индейки), а на третьем – фрукты (сушеные финики и смоквы, а также весенние фиги-скороспелки, маленькие белые баккуроты).
В углу комнаты, на бронзовой подставке, выполненной в форме ветки дерева, горел напольный светильник. И такой же светильник был установлен и зажжен в противоположном углу горницы.
Слуга забрал блюдо с овощами и блюдо с костями и вынес их из горницы. Затем вернулся и принялся влажной губкой тщательно отирать стол, извиняясь перед каждым сидящим господином, рядом с которым он оказывался. Никто не отвечал на его извинения. Когда, подхватив блюдо с фруктами, слуга вышел из горницы, хозяин объявил:
– Уже середина ночи. Часа через два рассветет. А в четыре часа мне назначено быть у товарища Мегатавела, куда придет и товарищ Иоиль. Я должен доложить им о результатах нашей работы и представить согласованный документ. А мы еще не приступали к обсуждению.
Ни справа, ни слева никто хозяину не ответил.
Тогда хозяин огладил стол перед собой, левой рукой коснулся довольно заметного бугорка на правом плече своего талифа, погладил его, а на маленький бугорок на левом плече слегка плюнул. Потом поправил кожаный мешочек у себя на лбу.
Одет он был нарядно и дорого. Белый талиф его был из тонкой и мягкой шерсти, голубой хитон был шелковым – и, судя по качеству материала, из китайского шелка. Но внешности этот человек был самой заурядной, с лицом, которое не запомнишь, потому что черты его скучны и неприметны. Когда такой невыразительный человек нарядно и броско одевается, то это лишь усиливает ничтожество его образа.
– Раз у товарищей нет предложений, – сказал хозяин, – тогда я, как уполномоченное лицо, предлагаю: не ждать товарища Каллая и начать нашу работу. А Каллай, когда придет, дополнит картину. Если будет чем дополнять. Нет возражений?
Возражений не было. Хором прочли молитву, подняв вверх руки. При этом сидевшие справа энергично трясли головами и громко произносили слова, а сидевшие слева только шевелили губами и головами не трясли.
Когда молитва была окончена, Матфания спросил:
– Ну, кто начнет? – И посмотрел на сидевшего справа от него человека, как бы понуждая его говорить.
Этот, правый, являл собой полную противоположность Матфании. Одет он был достаточно скромно, но аккуратно. Голубой талиф его был из простейшей ткани, и эта простота словно подчеркивалась безукоризненной чистотой верхней одежды. Хитон был нешвенным, но из обыкновенной шерсти и в легкую, едва заметную полоску. Человек был коротко стрижен и не имел на голове ни кеффиха, ни агала. Никаких вшивок с молитвами не было у него на плечах – ни на правом, ни на левом. О том, что он фарисей, свидетельствовали лишь тефеллины-филактерии на лбу и на левой руке. Но ремешок на лбу был тоненьким и футлярчик весьма скромных размеров, хотя видно было, что он четырехчастный и, стало быть, в каждом отделении лежит отдельная молитва. Коробочка на руке тоже не выделялась своими размерами и привязана была чуть ли не веревками, но очень затейливо.