Время Оно (Успенский) - страница 2

Вопреки враждебной воле
Стал разумен и велик.
И теперь он лебедей
Не считает за людей,
Он врагов, как траву, валит
Да свое болото хвалит:
«Здравствуй, милое болото!
Я вернулся из полета,
Видел горы и леса,
Ерунду и чудеса.
Славен силой молодецкой,
Всюду лез я на рожон.
Видел берег я турецкий,
Только мне он не нужон.
Бил я крупну дичь и мелку,
Бил иные племена.
Видел Африку-земельку —
И она мне не нужна!
А нужна моя трясина.
Так встречай родного сына!
Ты у нас ведь хоть куда —
Не земля и не вода.
Здравствуй, древняя лягушка
Бедной юности моей.
Выпьем с горя! Где же кружка?
Кто разбил ее, злодей?
Я ему, тому злодею,
Буду долго мылить шею,
И с набитою сумой
Ворочуся я домой.
После нового рожденья
Я вернулся полон сил.
Тот не знает наслажденья,
Кто врагу не отомстил!»

Даже ежу было понятно, что в первых строках своей песни герой сравнивает себя с куликом, а под гусями-лебедями подразумевает многочисленных врагов и недоброжелателей. Поэтому еж встревожился и поспешил убраться с дороги.

Стражники-привратники потом приврали, что пытались пришельца сечь мечами и колоть копьями, но мечи об него ломались, а копья отскакивали.

На самом деле никто на такое не отважился — ведь богатырь был вовсе без оружия. Стало быть, охраняют его такие сильные чары, что лучше уж не пытать судьбу себе на погибель.

Жихарь остановился у ворот, отогнал грозным оком стражников, легко потянул ворота на себя, отчего балка-засов с другой стороны с сухим треском переломилась. Богатырь поочередно снял обе створки с петель, оттащил в стороны и бережно прислонил к столбам-вереям.

Путь в Столенград был открыт.

Князь Жупел давно надоел всем хуже горькой редьки, но все не выпадало многоборцам случая с ним посчитаться. А теперь за Жихарем потянулись какие-то неведомые подзаборные молодцы, они начали кричать про князя всякие гадкие, но правдивые слова. Потом и остальной народ услышал в себе силы великие, обиду лютую, ярость благородную, гнев праведный и прочие полагающиеся при мятеже и смуте чувства.

Сразу, не дожидаясь, чем закончится толковище с князем, принялись за спиной Жихаря грабить богатые терема.

Князь Жупел без толку метался по своей светлице. Самый лучший его боец — варяг Нурдаль Кожаный Мешок — незадолго до этого убрался в северные свои свояси, не простившись и даже не спросив положенного жалованья. Слуги, один за другим посылаемые Жупелом за дружиной, назад не возвращались, и никто не мог доложить владыке, что верная дружина уже давно покинула город и расположилась под речным берегом, на всякий случай ладя плоты для бегства. Дружина ведь тоже перед Жихарем провинилась — мало того, что никто не заступился за боевого товарища, так еще сами же его повязали и в Яму кинули на верную смерть.