Опасность Казанова скорее ощутил, чем услышал. Заученным движением уклонился влево, но удар последовал именно с этой стороны. Если бы не острие шпаги, по которому скользнул штык, ему был бы конец. Но не успел он обрадоваться, как на него навалилась громадная туша в провонявшей махоркой шинели. Собаки взвыли, но и ему уже хотелось выть. Как они смеют! Он не позволит! Напрягая все силы, попытался перевернуться, вцепиться в нападающего, удержать — второй раз тот не промахнется, это было ясно. Лица человека в шинели Джакомо не видел, только чувствовал цепкие пальцы на шее и тяжесть могучего тела. Конец шпаг застрял между прутьями решетки. Джакомо выбросил назад свободную руку, схватил что-то, стиснул: шапка. Еще раз… волосы; теперь если этот негодяй уйдет, то лишь оставив у него в руке окровавленный скальп. Однако противник припирал его к решетке, норовя одновременно повернуть ружье. Решил, что штык ему больше не понадобится. Ударит прикладом, чтобы превратить его голову в бесформенное месиво. Почему? За что? Какой кровожадный дьявол на него напал? Господи, да ведь не задумавшись бросит его на съедение псам? Тем самым псам, которых он… четвероногим братьям, товарищам по страданиям и несчастьям. Разве его не преследуют, как их, не держат в клетке, не приговорили к смерти общие враги? И разве у него нет зубов и когтей?
Из горла Казановы вырвалось яростное рычание. Клацнув челюстями, он принялся кусать, кромсать, рвать зубами рукав шинели. Давился клочьями ворсистого сукна и собственной слюной, задыхался от вони, но не сдавался, добрался до мышц, до крови, до боли. Еще немного, и он оторвет эту руку, мешающую ему дышать, раздерет ногтями рожу…
Не успел: приклад с размаху опустился на засов — мерзавцу удалось повернуть ружье. Второй удар пришелся на застрявшую между железными прутьями шпагу: сухо щелкнув, она сломалась у самой рукоятки. Он меня убьет, братья, расколет череп прикладом, этот варвар не уймется, пока мозги не брызнут на землю, и ни ваши клыки и когти, ни возносящийся к небесам вой не помогут. Черная пелена уже застилала взор, когда Казанова в пароксизме гнева и ужаса извернулся и вскочил. Ну нет, он не желает подыхать, как последняя дворняга, ему кое-что в жизни осталось сделать. Он еще посчитается со всей этой бандой, еще…
Вырвал обломок шпаги и, прежде чем удар прикладом его оглушил, ткнул этим огрызком назад — раз, другой, третий. В загривок Куца, в глотку Астафьева, в жирную харю Репнина. Так, так, так. Свора с воем кинулась на решетку, запор не выдержал, и клубок разъяренных псов выкатился из клетки. Джакомо еще успел увидеть, как огромный волкодав летит прямо на них, и в глазах у него потемнело.