Она опять, еще решительнее, попыталась освободиться, оттолкнула его обеими руками, но и на этот раз не смогла вырваться из крепких объятий.
— Правда. Но она тогда еще не была царицей.
Теперь он уже был близко, совсем близко к цели. Губами, кончиком языка, носом, подбородком изучал границы чувствительности роскошного тела. Гладил, нажимал, мял, наслаждался, но туда, где его ждали, пока не заглядывал.
— Это она посадила его на трон?
— Иди ко мне, милый.
То был уже стон, мольба — не только тела, но и души. Возможно, этих слов он и ждал. Так не обращаются к случайному любовнику, неразборчивому бабнику, коллекционеру постельных приключений. Так человек говорит с человеком. Растрогавшись, Джакомо потерял бдительность, и графиня судорожно сжала бедра. Больше он ничего не видел, ничего не слышал. Целиком утонул во влажной пульсирующей щели, нежной, но способной и задушить. Собрав остатки сил, вырвался и, ежесекундно соскальзывая в алчное чрево, стал взбираться вверх по кудрявому, остро пахнущему бугорку. Она схватила его за уши, стараясь удержать, но он не сдавался. Еще не время, ему еще кое-что нужно узнать, о чем-то важном спросить, быть может, от этого зависит его судьба. Просто необходимо… Даже ценой потери ушей.
— Послушай, — выдавил он, с трудом переведя дыхание, понимая, что ее страсть сейчас сокрушит его сопротивление, — а у вас в Варшаве есть французская лотерея?
И был готов.
Ранним утром, когда туман едва начал подниматься с лугов и лишь смутный свет предвещал солнечный день, Джакомо — босиком и в одном белье — вышел на террасу дворца. Пораженный открывшимся видом, он не почувствовал ни холода, ни сырости каменных плит. Стволы могучих деревьев окаймляли тянувшиеся до самого горизонта луга. В отдалении мирно паслось стадо косуль. Большие черно-белые птицы кружили над прудом. Здесь не требовалось доказательств, что Бог существует, а законы Истории разумны. Все было на своих местах — прекрасное, спокойное, безмятежное.
Наверное, стоило только захотеть, и он бы мог любоваться этими рассветами до конца своих дней, бок о бок с красивой и нежной любовницей. Стоило только захотеть… Джакомо с грустью отогнал эту мысль: да хоть бы и захотел — за него решают другие. Он не сможет остаться, не сможет любить эту великолепную женщину, спящую сейчас глубоким сном в нескольких шагах от него, не будет кормить косуль, косить траву на лугу и писать мемуары в библиотеке на втором этаже. Другие… Пусть и они попадут в ад, раз вознамерились осудить его на вечные муки.
Вдалеке едва слышно прозвучал выстрел. Косули бросились врассыпную, птицы над прудом, раскинув крылья, взмыли в небо. На опушке леса появился всадник и мгновенно исчез.