В полумраке Джакомо не видел лица офицера, но был уверен, что тот не улыбается. Либо перед ним тихий помешанный, потерявший последний разум от недавнего шока, либо здесь творится нечто, здравому уму непостижимое. На всякий случай, чтоб не дразнить безумца, Казанова удержался от язвительных комментариев.
— Когда нас выпустят?
— Как только стемнеет.
Опять эта наглая уверенность в голосе; нет, он и вправду сумасшедший.
— Нас не прикончат?
— Нет.
— Откуда вам это известно?
— Известно. Никогда прежде такого не бывало.
Если он не сумасшедший, значит, по меньшей мере, дурак, и за такие шуточки следовало бы съездить по этой самонадеянной роже. Повернувшись к поручику спиной, Джакомо снова подошел к двери. Пожалуй, можно посильнее ударить ногой или навалиться плечом, и она слетит с петель, но что толку — дальше железная решетка, заставляющая расстаться с мыслью о бегстве.
— Я не шучу, — поручик словно прочитал оскорбительные мысли Казановы, — что бы вам ни казалось. Мундиры на нас, как видите, разные, мы враждуем, друг за другом охотимся, но по сути — одна большая семья. И напрасно вы удивляетесь.
— Я не удивляюсь, я слушаю. — Джакомо снова взглянул на поручика: откуда, черт подери, у него сигара? Сатанинские штучки?
— В любой семье случаются неурядицы, раздоры, порой и ненависть вспыхивает. Тем не менее семья остается семьей, а при наличии родственных связей кое-чего делать нельзя.
— Вы друг друга убиваете, чего уж больше?
Поручик, похоже ждавший такого обвинения, пренебрежительно махнул рукой.
— Это все пустяки. Не знаю, сумеете ли вы правильно понять. Особого вреда никто никому не приносит — ни мы им, ни они нам.
Не от чего прикурить, мнет сигару в руке. Ненормальный все-таки. Пусть чешет языком. Он лучше займется подвальным окошком, попробует выломать решетку.
— Не верите. А это правда, чистая правда. Таким образом поддерживается некое равновесие. Мы просто необходимы друг другу.
— Это я как раз вижу. — Джакомо подпрыгнул и, на мгновение повиснув на прутьях решетки, увидел неподалеку, в кустах, обнаженное тело и рядом фонтанчики песка, будто вылетающие из-под земли. — Ваших людей хоронят.
— Такое, увы, неизбежно. Весьма сожалею. Они, вероятно, тоже. Поймите, простой солдат жесток и не всегда может с собой совладать. Впрочем, это все мелочи, и не стоит их раздувать — так и суть заслонить нетрудно.
Боится — Казанова только сейчас заметил на лбу офицера капельки пота, — просто боится.
— Ни один хищник — вам, вероятно, доводилось слыхать, — не задирает без нужды дичь, которой кормится. Так и мы. Поверьте. Если б Заремба с нами расправился, сюда бы нагрянула целая рать и от его сброда мокрого места бы не осталось. Он это отлично знает. И потому кусается, как матерый волк: больно, но редко.