Повелитель пил не спеша, смакуя каждый глоток, слегка взбалтывая всякий раз кумыс во вместительной чаше. Лицо его было непроницаемым, глаза прикрыты; казалось, он весь погрузился в свои мысли. Однако видно было, что на сердце у него неспокойно. Чуть ниже, рядом с Огул-Барсом, сидела юная и храбрая Баршын. Она время от времени притягивала, приковывала к себе ханский взор. Девушка тоже участвовала в состязании батыров наравне с лихими джигитами, и никто не мог сравниться с ней в искусстве метания аркана. Первый приз в этом виде соревнования достался ей. Под общий гул неистовой толпы Иланчик Кадырхан собственноручно укрыл ее плечи золототканым, узорчатым чапаном и передал ей повод призового скакуна. Он тогда уже залюбовался прелестной воительницей, ее тонкой, как гриф кобыза, талией, длинными, извивающимися, как ивовый прут, косами, упругими бедрами, всей плотно сбитой, ладной фигуркой. Однако он скрыл от любопытных глаз вспышку чувства, старался быть спокойным, холодным. Когда он укрывал ее блистательным чапаном, то как бы ненароком обнял ее за плечи, потом, точно змею, стиснул и вытащил из-под воротника ее косу, но не сразу выпустил из руки, а подержал на весу, перебирая пальцами, и она, Баршын, чуткая, конечно же сразу это заметила. Девушка осторожно выскользнула из его цепких тяжелых рук, повернулась, отвесила положенный поклон и, легко вскочив на скакуна, умчалась прочь… Потягивая густой, как ртуть, кумыс из чаши, Иланчик Кадырхан раза два исподлобья покосился было на прекрасную воительницу, обжигая ее полным желания взглядом, и увидел с тайным удовольствием, как проступила на ее смуглых щеках стыдливая краска. Он поспешно отвел глаза. И никто не заметил смущения девушки, а если заметил, то мог это вполне приписать действию хмельного напитка. Огул-Барс негромко покашлял, намекая повелителю, что пора бы уже ему сказать речь. Иланчик Кадырхан увидел, что бурдюк, почти опустошенный, уже не стоял, а лежал, дряблый, в складках, у стенки юрты. Он допил кумыс, сунул чашу прислуживавшему джигиту, взял с дастархана урюк и отправил себе в рот. Пожевал его недолго, подумал.
— Народ мой! Ты еще раз доказал, что прочно стоит на земле твоя юрта, что высок ее шанрак, крепки унины, надежна подпорка. Да будет так и впредь и во веки веков! И пусть трепещет в страхе недруг, да убоится враг! Сейчас ты достойно прошел испытания во всех одиннадцати видах воинских игр. Доволен создатель, довольны наши древние святые духи-аруахи. И да восторжествует всегда славный, непобедимый, неистребимый дух предков! Да разнимет объятия дружбы между племенами кипчаков, вновь открытые ныне на голубом перевале Косеге, только могила!