Почтенные аксакалы глубокомысленно потеребили бороды, отошли в сторонку, чтобы обстоятельно посоветоваться. Следующее слово было предоставлено зоркоглазой молодке. Ее позвали. Она скромно встала у порога, согнув тонкий стан, поклонилась честному народу. Старикам это пришлось по душе. Щеки ее от волнения раскраснелись, глаза горели, нежный подбородок чуть вздрагивал. О подобных красотках принято говорить: подуй да в рот клади, так что все жадно впились в нее глазами. Молодка заговорила высоким чистым голосом:
— Я не привыкла молоть всякий вздор, глядя на иссохшую кость. — В голосе ее послышались гнев и обида. Слова святого «слабоумная», «распутница», должно быть, задели ее. — И я вовсе не предсказываю, а говорю только то, что вижу собственными глазами или понимаю, что это должно случиться. В старину говаривали: расстояние между истиной и ложью всего на четыре пальца. Услышанное — ложь. Увиденное — правда. Я говорю лишь то, что есть на самом деле. Святой Жаланаш только предполагает. Он смотрит на пожелтевшую кость и строит разные догадки. Если он действительно кудесник, то пусть не рассказывает о страшной каре, которая настигнет народ через пятнадцать, двадцать лет, а скажет о том, что будет завтра, какая опасность подстерегает сородичей сегодня. Это-то поважней, чем болтать о далеком грядущем. Во мне говорит не зависть. Меня всевышний наградил даром видеть врага на расстоянии дневного пути. Я и глазами вижу дальше и зорче других. И в этом равных мне нет!.. — Голос молодки дрогнул и оборвался. До чего же нелегко выступать перед народом!
Аксакалы задумались, стали посохами ковырять землю, глухо переговариваться между собой, трясти бородами. Долго не могли они прийти к единому решению. Наконец, когда лучи заходящего солнца лизнули купол усыпальницы, старики вынесли свой приговор: вдовую молодку по мусульманским законам отдать в жены родственнику покойного мужа, а святого Жаланаша признать главным провидцем во всей округе. И постановили отныне верить только его предсказаниям. Решение стариков сомнениям не подвергается. Люди молитвенно сложили ладони, благоговейно пробормотали: «А-у-мин!»
Нехотя расходились люди. Ни дехкане, которые не расстаются с тяжелым кетменем, ни скотоводы с камчой за голенищем, ни пропитанные красками мастера не полагали, что святой Жаланаш заблаговременно подкупил старцев, что обещание всяких благ им и было последней уловкой незадачливого провидца. Так предопределилась и судьба зоркоглазой молодки. Теперь она навсегда простится со сторожевой вышкой на холме, накинет на голову платок покорности, дождется своего аменгера, кому она станет послушной женой, слугой и рабой, и света не взвидит из-за унижений и измывательств. Так и выиграл схватку с женщиной святой Жаланаш и вновь спесиво задрал голову. Альчик удачи встал торчком. Полой чапана был прикрыт стыд. Вспоминая вчерашнее судилище, святой самодовольно хмыкнул, потянул носом, даже хихикнул негромко. Подлость и благочестивому не помеха.