говорил нам недавно премудрый Соломон (Притч. 29:2). Впрочем, недоумевал я сам себе, что значит загадка сия у приточника
[1712]: то ли когда какой-нибудь ритор или искусный вития составит слово на удивление слушателям, тогда увеселяются люди каким-то увлекательным звуком, приятно поражающим слух, одобряя и изобретение мыслей, и расположение, и пышность, и стройное течение речи? Но сего никак не мог сказать тот, кто никогда не употреблял такого рода речи. Не мог советовать нам торжественно с велеречием говорить похвалы блаженным
[1713], кто сам везде предпочитал слог ровный и речь безыскусственную. Поэтому что же говорит он? То, что люди веселятся духовным веселием, при одном напоминании о заслугах праведников возбуждаясь к соревнованию и подражанию благам, о которых слышат. Ибо история людей, благоустроенных в жизни, ищущим спасения дает как бы некоторый свет, озаряющий путь жизни. Потому, как скоро мы выслушаем жизнь Моисея, повествуемую Духом, тотчас рождается в нас соревнование добродетели сего мужа и кротость нрава для каждого становится достоподражаемою и достоуважаемою. Другим людям похвалы слагаются чрез распространение слов; а в рассуждении праведников и того, что действительно соделано ими, достаточно к показанию превосходства их добродетели. Посему, когда пересказываем жития прославившихся благочестием, прежде всего Владыку прославляем в рабах Его; восхваляем же праведников засвидетельствованием о том, что знаем, и людей увеселяем слышанием прекрасного. Так жизнь Иосифа есть увещание к целомудрию, а повествование о Сампсоне – побуждение к мужеству.
Бог прославляется во святых Своих
2. Поэтому Божественное училище не знает закона похвальных речей, вменяет же в похвальную речь свидетельство о делах, как и к похвале святых достаточное, и стремящимся к добродетели в довольной мере полезное. Как закон похвальных речей тот, чтобы доведаться об отечестве, разыскать род, описать воспитание, так наше правило, умолчав о соприкосновенном, наполняет свидетельство тем, что собственно принадлежит каждому. Досточестнее ли я от того, что город совершил некогда трудные и великие подвиги, воздвиг славные памятники побед над врагами? Что мне из того, если положение его благоприятно, удобно и зимою и летом? А если он и людьми изобилен, и может прокормить много скота, какая мне из этого польза? Пусть и множеством коней превосходит все города под солнцем; может ли это соделать нас совершеннейшими в человеческой добродетели? А также, описывая вершины соседней горы, что они заоблачны и высоко поднимаются в небо, не обманываем ли сами себя тем, что будто бы чрез это восписываем похвалу людям? Всего будет смешнее, когда праведники презирают целый мир, а мы станем наполнять похвальные им речи ничего не стоящими малостями. Итак, достаточно воспоминания для всегдашней пользы.