— Покачать тебя перед сном? — спросила Элиза.
— Да, — ответил Голлем, — и я опять усну и буду видеть сны.
Элиза осторожно взяла принаряженного Голема на руки и стала качать его как младенца, напевая бабушкину колыбельную. Человечек блаженно закрыл свои светлые голубые глазки и погрузился в сладкие грезы.
— Вот и все, — сказал Элиза. — Оказывается, нам под силу оживить Голема.
— Элиза, — строго сказал равви, беря из ее рук Голема и осторожно кладя его обратно в ящик, — никто не должен знать о том, что здесь произошло. Легенды должны оставаться легендами, и никто не вправе опережать время. А что касается Голема, то вы знаете о нем далеко не все. — И равви Лева стер своим крючковатым смуглым пальцем букву «э» на лбу у Голема.
— Я обещаю тебе, равви, что сохраню легенду, — сказала Элиза, глядя своими синими глазами на Лева.
— Я верю тебе, чистая душа, — ответил равви и пожал руку Элизе.
«Боже! У него теплые руки», — подумала Элиза. «Значит он живой».
— Да, я живой, — усмехнулся равви. — Пойдем, ты проводишь меня до моей могилы.
— Хорошо, равви, — бесстрашно ответила Элиза.
— Сам дойдет! Не мальчик! — вспылила Либуше. — У нас совсем нет времени, Элиза.
— Нет, — тихо, но твердо сказала девушка. — Я должна проводить Лева.
— Ну ладно, — уже в который раз смягчилась княгиня. — Все-таки ты — наша бесценная и желанная гостья.
И странная компания опять отправилась на старое еврейское кладбище, чтобы распрощаться с равви Левом. И опять они плутали среди многочисленных серых надгробий, за каждым из которых скрывалась своя грустная история жизни и смерти. Остановившись у все той же покосившейся вертикальной могильной плиты, равви Лева сказал:
— Все. Мне пора. Прощай, Элиза. Спасибо тебе. И помни, что счастье ждет тебя, — и равви исчез за плитой.
— Вот и все, — грустно сказала Элиза. — Так кончается наша жизнь на земле.
— Нет, это далеко не так, — возразила ей Либуше. — Каждый из нас проходит свой путь, начертанный Богом и выбранный им самим.
— Мой прадедушка был замучен в Аушвитце, — скорбно сказала Элиза, — и я не знаю, где его могила.
— У него нет могилы, — ответила Либуше. — Его прах давно развеял ветер, а душа улетела в Рай. Но он помнит о тебе и всегда поможет в трудную минуту.
— Мне трудно в это поверить, но я хочу, чтобы там, на небесах ему было хорошо. Ты слышишь меня, дедушка? — громко спросила Элиза тишину, и ее звонкий голос раскатистым эхом отозвался в пространстве. — Я помню тебя и миллионы-миллионы других!
Элиза замолчала и с грустью посмотрела на серые могильные плиты, каждая из которых, казалось, издавала неслышные стоны и рыдания.