— Командор, мы же здесь были и слышали… — заглянул в лицо Бендера Балаганов.
— Помолчите, братец, главное не это… — отстранился от «братца» Остап. Все пошли за Вирзгалом, который продолжал:
— Теперь мы правее портала и спускаемся к подпорной стене, перед нами чудесный фонтан, напоминающий знаменитый бахчисарайский «Фонтан слез», воспетый Пушкиным…
— Мы проезжали этот самый Бахчисарай, Остап Ибрагимович, — буркнул в усы Козлевич. — В Севастополь когда ехали.
Остап кивнул и промолчал, слушая проводника экскурсии.
— Фонтан отличается тонкостью отделки деталей, — говорил тот, — стройных белых и темных колонок и небольших чаш, по которым стекают капли воды. А еще ниже… — подошел к краю стены Вирзгал, — спускаться не будем… Надо обходить, чтобы увидеть…
— Да, это займет время, Ян Янович, — начальствующим тоном проговорил солидняк, очевидно, старший по рангу своих коллег, глядя на наручные часы.
— Да, я только скажу, что у большой глыбы диабаза расположен фонтан, украшенный горельефными изображениями двух амуров с вазами и стилизованным дельфином, — прошел вновь к южному входу дворца директор-экскурсовод. — Теперь войдем и поднимемся на второй этаж, товарищи, — пояснил он.
— Вот теперь главное, Шура. Побываем там, где мы еще не были, а вы говорили… — негромко произнес Бендер, поднимаясь по лестнице вместе с гостями.
— Да, я — что, я просто отметил, что… — прошептал Балаганов, подталкивая впереди идущего Козлевича.
Когда все вышли на второй этаж, Вирзгал сказал: — Здесь находились жилые помещения, предназначавшиеся для семьи Воронцовых. Эти комнаты, куда никогда не поднимались гости, резко отличаются от парадных залов. В них нет и никогда не было декоративной отделки, особенного художественного оформления.
И пока присутствующие осматривали, удивляющие их скромностью жилые помещения, Ян Янович говорил:
— Это простые по планировке и отделке комнаты были обставлены мебелью, удобной для пользования, но не представляющей художественной ценности. Интересна обстановка только маленькой комнаты для отдыха, так называемой, Турецкой. Кресла в ней персидской работы первой половины XIX века. Они поражают необычайно тонкой инкрустацией из пластинок слоновой кости, смальты, черного дерева и металла. В орнамент искусной мозаики вплетается надпись на арабском языке: «Это кресло предназначено для короля, но если у тебя смелость — сядь в него». А вот круглый металлический стол, товарищи, он тоже богато инкрустирован, — указал экскурсовод и, подойдя к окну, продолжил. Из окна Турецкой комнаты, как и изо всех окон второго этажа, открываются великолепные виды на море, парк…