— Катер оформлен на меня, и клубу он не принадлежит, — засмеялся Бендер. И все же правильно сделали, чтобы не вызывать у общества тяжбу.
Остап, оставив своих сопровождающих на улице, вошел в здание, где размещалось общество помощи утопающим. Вошел и с удивлением остановился. Перед ним у двери с угодливой улыбкой стоял вахтер.
— Пристройкин! — воскликнул искатель подводного клада.
— Он, Пристройкин, — растянул свое лицо в улыбку тот. — Вот сняли, перевели вниз вахтером, — отвел в сторону глаза бывший председатель мариупольского отделения ОСВОДа и погладил неизменный шарик своего живота.
— Ну и ну — покачал головой Остап, — столько изменений, — и поднялся в кабинет нового председателя.
Когда вошел, то вторично был удивлен. За столом стоял не кто иной, как отставной капитан Ступин.
— Вот ваш расчетный лист, — сказал он Бендеру улыбаясь во весь рот, как хорошо ему знакомому. Ступин был в униформе морского капитана и спросил немного погодя: — Удивлены? После Пристройкина меня направили сюда, Остап Ибрагимович. — Вот и приказ… — подал он бумагу. — Вы увольняетесь за развал в морклубе «Два якоря»… Но учитывая, что именно вы организовали этот замечательный клуб, я счел возможным потопить этот приказ, не афишировать его, уважаемый товарищ Бендер. Увольняетесь числом после вашего лечения… Так что… — протянул руку новый председатель мариупольского отделения помощи утопающим, отец бывшей квартиросдатчицы Остапа Елены Викторовны.
— Благодарю, товарищ капитан, — ответил крепким рукопожатием Ступину Бендер. — Удачи вам в спасении утопающих, капитан.
— Спасибо, товарищ Бендер, — продолжал улыбаться тот. — Извините, что так… да, там в бухгалтерии мой приказ на оказание вам материальной помощи, уважаемый Остап Ибрагимович.
— Благодарю, очень кстати, — засмеялся Остап.
Взгляд организатора морского клуба «Два якоря» задержался на шкафе, где еще совсем недавно стоял кубок-сирота за перевыполнение плана по сбору членских взносов. Его на полке не было. Остап ухмыльнулся и вышел.
Когда великий организатор после бухгалтерии выходил из здания, Пристройкин угодливо распахнул дверь перед новатором отделения общественности, помогающей утопающим.
На улице его ждали друзья, и Остап им сказал:
— Вот всегда так: я организовываю, а государство пожинает плоды моего творчества.
Привычно расхаживая по веранде, Остап говорил:
— Итак, я посвятил вас в наше предприятие в Симферополе. И это все, детушки-голуби, из тех бумаг, которые мы приобрели у пасечника Стратиона Карповича. Из них следует, что сам пасечник, как и его родитель, были поставщиками меда графскому дому. Вот почему, как я додумываю, в последнее свое посещение графского дома, в девятнадцатом, Стратиону Карповичу и передал управляющий графским домом письмо своему брату Приозерскому. В письме говорится: «Все ценности графа Воронцова надежно спрятаны в тайнике до лучших времен, дорогой брат. Советую и тебе так же сделать…» — держал в руке письмо Остап и изучающее посматривал на своих компаньонов. — Письмо писано на гербовой бумаге, и ему верить можно, камрады.