— Гляди… Напоминает падение Рима.
Без всякой помпы, предшествуемый четырьмя алебардщиками, площадь пересекал дож Джованни Корнари. Левой рукой он опирался о плечо пажа, который держал над ним большой зонт, оберегая от снега. Человек пять приближенных шли следом. Мгновенно сбежавшиеся люди рукоплескали ему, но дож оставался бесстрастен и невозмутим. Да он и в самом деле старик, подумал Алатристе: высохший, узловатый, как корневище, однако в свои семьдесят с лишком сохранивший величественность осанки и легкость движений. Девяносто шестой властелин Венецианской Республики в кармазиновой мантии и такого же цвета шапке шествовал важно, и устремленный куда-то в пространство неподвижный взгляд придавал ему удивительное сходство с хищной птицей, под бременем прожитых лет и власти превратившейся в мумию.
— Пошел взглянуть, как чеканят монету, — шепнул Малатеста. — Или посчитать то, что еще не успел украсть.
И сдавленно, свистяще, скрипуче засмеялся своей злой шутке.
— Пятеро сыновей, — продолжал он так же приглушенно, — на самых высших должностях. Сам прикинь, сколько они загребают все вместе. Семейное предприятие, можно сказать.
Однако Алатристе был отвлечен другим. В свите дожа он заметил статного и молодцеватого капитана Лоренцо Фальеро. Блестел латный ожерельник, показывая, что его обладатель — на службе, висела у бедра шпага, развевались перья на шляпе и нарядный зеленый плащ за плечами.
— Вон и родич твой… — сказал он Малатесте.
— Ну да… Мир вообще тесен, а уж Венеция — не просторней носового платка.
Капитан прошел мимо, то ли не заметив их, то ли сделав вид, что не замечает. Дож и его спутники вошли в ворота Монетного двора, и любопытствующие разошлись. Два эспадачина продолжили свой путь по заснеженной площади между колоннами Сан-Марко и Сан-Теодоро. Алатристе краем глаза смотрел на спутника, замечая, что губы его, полускрытые плащом в тающих хлопьях снега, кривятся в задумчиво-жестокой усмешке.
— Зачем ты ввязался в это дело?
Малатеста некоторое время шел молча. Потом ответил:
— Сам не понимаешь? Шкуру свою спасал. Как еще было выпутаться из той передряги? Обменять жизнь на что-нибудь ценное. И самому в накладе не остаться.
— Сдается мне, я уже недурно тебя знаю, — возразил Алатристе. — Не может быть, чтобы только из-за этого… Мог бы удрать, исчезнуть бесследно. А ты — здесь.
— Ну, сойдемся на том хотя бы, что это не лишено интереса. Представляешь? — Итальянец понизил голос. — Год назад я собирался убить короля, сейчас — дожа… Только папы не хватает для комплекта. Как у вас, у испанцев, говорят: «Дайте славу, а потом хоть на куски рубите».