– Я никогда не делал этого прежде, – признался он.
– Не делал чего? – Она повернула к нему лицо, не поднимая головы. Позади нее восходила маленькая луна, яркая и серебристая.
– Никогда не устраивал барбекю на пляже. Романтическое барбекю. Это то, о чем я всегда мечтал, но как-то все не получалось.
– А почему бы тебе не включить в список того, что еще предстоит сделать, что-нибудь более радикальное? Например, заняться скайдайвингом [76]или научиться играть на фаготе?
– Это лучше, чем учиться играть на фаготе.
– Откуда ты знаешь? – улыбнулась она, а затем пододвинулась назад, чтобы сесть рядом с ним, и оперлась на гладкий бок огромного валуна. – Так, значит, твоя жена не из тех, кто любит развлечения на открытом воздухе?
– Бывшая жена. И она определенно не из тех. У нее были резиновые сапоги, но она надевала их, чтобы добраться от одной двери до другой, не поскользнувшись на мокром асфальте. Они никогда не видели грязи.
– А твои резиновые сапоги грязь видели?
– Мои… У меня вообще нет резиновых сапог… Пожалуйста, не бросай меня, – с улыбкой добавил Зак.
Ханна усмехнулась:
– Я, в общем-то, и не собиралась.
– Думаю, я со временем справился бы. Ну, с сельским образом жизни и со всем с ним связанным. Я хочу сказать, что здесь красиво, правда?
– Приезжай сюда январским дождливым днем, и посмотрим, что ты скажешь тогда.
– Может быть, я все еще буду здесь в январе, – сказал Зак.
Долгое время Ханна никак не реагировала на эти слова, но затем сделала глубокий вдох и на выдохе произнесла:
– Может быть.
Она подняла раковину морского блюдечка и повертела в руках:
– Мы всегда приходили сюда и устраивали обед на пляже.
– Кто? Ты и Тоби?
– Вся наша семья. Мама, папа и даже иногда моя бабушка, когда я была еще совсем девочкой.
– Так, значит, она жила с вами?
– Да, жила. Она была вроде тебя, городская. Приехала сюда уже взрослой. Вышла замуж за фермера и влюбилась в сельскую жизнь, в здешнее побережье. Но это была спокойная любовь. Я думаю, она была одной из тех, в ком море пробуждает меланхолию. Бабушка умерла, когда я еще была безобразным подростком, так что мне, увы, не довелось как следует ее расспросить.
– Вот так и я не расспросил о многом моих деда и бабушку. Тоже не побеседовал с ними о важных вещах. Дедушка уже умер, так что про него можно сказать, что он увильнул от разговора.
– Ну конечно, нерадивый дед, ожесточенный слухами о не знающем удержу члене Чарльза Обри, – сказала Ханна.
– Значит, ты совсем на это не купилась, да?
– На то, что ты тайный родственник Чарльза Обри? – Она насмешливо приподняла бровь, и это заставило Зака улыбнуться. – Кто знает?