– Вот как? Почему?
– Чарльз… – Тень набежала на ее лицо, и выражение восторга померкло. – Чарльз отправился в Лондон, чтобы ее закончить, после того как написал меня. У него… там были другие дела. – Она принялась внимательно изучать свое изображение, после чего снова улыбнулась. – Знаете, это был наш первый раз, – сообщила она заговорщически.
– То есть?
– Ну, первый раз, когда мы… оказались вместе. То есть как муж и жена. Собственно, нам уже давно следовало это сделать. Мы тогда в первый раз поняли, насколько любим друг друга… Я больше так туда и не вернулась. В Марок. Некоторые воспоминания слишком драгоценны, чтобы ими рисковать, понимаете? Мне хочется, чтобы они всегда оставались такими, каковы у меня в голове.
– Да, я вас понимаю. – Зак удивился, что она произнесла название страны на французский манер: Марок. – Сколько времени вы там с ним провели?
– Четыре недели. Они стали лучшими в моей жизни, – призналась она.
Димити закрыла глаза, и перед ней вспыхнул свет, настолько яркий, что в нем все засияло и показалось красным. Таким было ее первое впечатление от пустыни – первое, что она вспомнила. Это и еще запах, витавший в воздухе, который, казалось, имел собственный вкус. Этот воздух совсем не походил на воздух Дорсета… Марокканский отличался тем, как соприкасался с небом, как проникал в нос, как наполнял легкие и развевал волосы. Она почувствовала, как его тепло обожгло кожу даже теперь, когда она сидела за своим кухонным столом, покрытым клейким линолеумом, к которому прилипали ладони. Она пыталась найти подходящие слова. Слова, которые смогли бы хоть как-то передать все, что она видела, чувствовала, ощущала на вкус, возвратить все это обратно к жизни. Она сделала медленный вдох, и со стороны лестницы раздался сердитый голос Валентины: «Марокко? Где это, черт подери, находится?» Новая вспышка, и она увидела налитые кровью глаза Валентины, взгляд которых выражал изумление. Мать явно пыталась понять, сколько может стоить такое путешествие. «И как, скажи на милость, до этого всего дошло?»«Неужто это мать, – подумала она, – наложила проклятие на их поездку?» Неужели именно зависть и злоба Валентины сделали самые лучшие четыре недели в ее жизни также и самыми худшими?
Димити ждала, когда вернутся Чарльз Обри и его семья, и нетерпение делало зиму еще длиннее. Димити провела ее в одиночестве. Уилф все больше времени работал с отцом и братьями и только изредка приходил, чтобы встретиться с ней. Когда это случалось, он излучал тепло и желание, как и всегда. Но Димити выглядела рассеянной, словно только наполовину была с ним, и парень, как правило, уходил разочарованным. Димити пробиралась сквозь живые изгороди, чтобы побродить по утесам, по пляжу, набирала полные корзины гладких белых полевых шампиньонов, ходила в деревне от двери к двери и продавала их, чтобы выручить несколько пенни. Она старалась проводить как можно больше времени в деревне, тоскуя по обществу других людей больше, чем когда-либо, и чаще, чем прежде, замечала, как скользят по ней чужие взгляды, холодные и пренебрежительные. Никто не обращал на нее внимания так, как это делал Чарльз.