– Ничего себе. Да ты и вправду не слишком доверяешь людям, тебе не кажется?
Он улыбнулся и поднял руку, намереваясь погладить Ханну по щеке, но она ее раздраженно отстранила:
– Нечего играть со мной, Зак. Мне нужно знать… нужно знать, что ты собираешься делать.
– Я не собираюсь ничего делать, – объявил он.
– Совсем ничего? – недоверчиво переспросила она, тряхнула головой и снова занялась чаем. – Тогда куда же ты ездил?
– Навещал бабушку.
– Ого! Так приспичило?
– Да. Мне требовалось наконец узнать, было у бабушки что-нибудь с Обри или нет. Являюсь я на самом деле его внуком, или это всего лишь выдумка.
Ханна помолчала, сделала глубокий вдох и произнесла ледяным тоном:
– Потому что если ты действительно его внук, то картины принадлежат тебе?
Зак моргнул:
– Я об этом даже не думал. Но вообще-то, в этом случае дело обстояло бы именно так, ты не находишь?
– Да уж, – проговорила она язвительно.
– Ханна, брось. Клянусь, я ездил совсем не из-за этого. Дело в том, что будь я внуком Обри, то мы с тобой оказались бы родственниками. Я был бы твоим троюродным братом или кем-то в этом роде.
– Двоюродным дядей.
– Кем?
– Если бы ты являлся внуком Обри, то мы оказались бы двоюродными дядей и племянницей. Но только наполовину, потому что Делфина и твой дед приходились бы друг другу не родными братом и сестрой, а единокровными, то есть имеющими общего отца и разных матерей.
– Двоюродные дядя и племянница, да еще наполовину? Ты это уже высчитала? – улыбнулся Зак, и щеки у Ханны слегка порозовели.
– Еще давно, – созналась она. – Когда мы с тобой в первый раз переспали. Ты уже тогда рассказал мне о вашей семейной легенде. Итак, каков вердикт? Придется ли нам стать родственниками, которым полагается лишь целоваться? И являешься ли ты наследником Обри?
– Нет, – произнес Зак, продолжая улыбаться. – Вовсе нет. Мой дед на самом деле приходится мне дедом. Бабушка позволяла нам все эти годы думать иначе из-за того… из-за того, что вышла за человека, которого не любила, и ей хотелось, чтобы ее выдумка оказалась правдой. Я так думаю.
Ханна перестала заниматься чаем и опустила голову, закрыв при этом глаза.
– Это хорошо, – сказала она наконец. Зак бросил на нее вопрошающий взгляд. – Если бы тебе вздумалось заявить о своих правах на наследство… на эти картины… все сильно бы осложнилось.
– Нет. Это твои картины. Твое наследство.
– Мое, и я могу делать с ним, что захочу.
– Да.
– А если я хочу, чтобы они оставались у Мици? – спросила Ханна.
– Тогда так тому и быть, – сказал Зак.
Ханна опешила:
– Ты хочешь сказать, что согласен с этим? И не возражаешь? И станешь хранить тайну?