От Жени мы понеслись в новую модную дискотеку «Эрмитаж» в Каретном ряду, хотя кто-то звал в «Igor’s Pop Show» Игоря Селиверстова в Лужники[104]. В «Эрмитаж», рекламировавшийся только в англоязычной газете The Moscow Times, съезжалась исключительно изысканная и интеллигентная публика. Бандитов здесь не было. На входе, у старинной колоннады, мы увидели плотную очередь, упершуюся в нескольких крупных и очень неприветливых охранников в черных одеждах. Внутрь не пропускали. Только модная певица Лика Стар, популярный Богдан Титомир и Влад Сташевский под руку с продюсером Айзеншписом сумели кое-как проникнуть за заветную дверь. Шансов, казалось, не было никаких, как вдруг, настроившись на звуковые волны, я перехватил тихий разговор охранников:
— Слышь, иностранцы не подходили еще?
— Какие иностранцы?
— Да тут какие-то должны были подойти. Из банка. Не то «Чара», не то «Черри» называется, я не разобрал.
— А… Вроде не было.
— Если подойдут, пропусти!
— Ладно!
Это был подарок судьбы. Я взял Стефани за руку и стал протискиваться сквозь очередь ближе к охраннику. «Hello!» — выкрикнул я. Он взглянул на меня, но тут же отвернулся, делая вид, что ничего не слышал.
— Hello! We are from Cherry bank. Hello![105] — я нагло уставился на него. — Cherry bank!
— Колян! Слышь! Тут иностранцы подвалили. Из банка этого! — здоровенный охранник неожиданно занервничал. Это была советская робость перед иностранцами.
Подбежал Колян: «Что, как, где, чего делать будем?».
— We are from Cherry Bank, — уверенно повторил я. Отступать было некуда.
— Да понял, понял я. Колян! Как по-английски будет «сколько их»? А… Хау мэни… Да? — он повернулся ко мне и спросил: — Хау мэни?
— Twelve. We are twelve[106], — выпалил я.
— Проходи! Гоу, гоу. Сосчитай их, Колян.
Это была победа!
Дискотека заворожила. Огромный танцпол, бар с белыми пластиковыми столами и стульями, модная музыка. Танцевали до упаду под хиты Асе of Base и Army of Lovers. По домам разошлись под утро.
На следующий день Стефани и Роланда было от нас не отлепить. Они требовали продолжения, которое, впрочем, было в планах. Вечером в своей квартире устраивала прием Гольданская. Олин дом стоял на высоком берегу Москвы-реки, неподалеку от места, где мастер, Маргарита, Воланд и компания навсегда прощались с Москвой, глядя с величественных Воробьевых гор вниз на раскинувшийся за рекой город, на пряничные башни Новодевичьего монастыря… Прекрасный, желтый с белыми колоннами редкий дом на улице Косыгина. Квартира была не то чтобы большая, но и не маленькая. А когда открывалась дверь в волшебную половину бабушки, то помещение раздвигалось до черт знает каких пределов, как в пятом измерении. На стенах висели картины Олиного приятеля художника Балашова, а на книжной полке стояли книги про прадеда, придумавшего цепную реакцию. Когда мы приехали, гости уже собрались. За столом на кухне светскую беседу вели начинающая радиоведущая Рита Митрофанова и Лаврентьев, их с интересом слушал инязовец Алексей, Остапишин что-то выяснял у хозяйки дома, Балашов любовался своими портретами.