Особенно тоскливо становилось вечерами в пятницу и субботу. В нашей комнатушке не было даже телевизора. Я наливал «Херши-колу», недавно появившуюся в продаже сладкую газировку, подбадривал себя рекламной речевкой «Хороший человек помолчит, помолчит, да и выпьет бутылочку «Херши»», а затем, чтобы скоротать время, усаживался за стол и перечитывал письма Стефани, неизменно заканчивавшиеся по-русски: «Я тебя любу. Стефик», или складывал стихи, глядя с высокого этажа в переливающуюся неоновыми огнями полную жизни ночную даль, ограниченную вдалеке подковой гостиницы «Космос».
К счастью, печальное уединение длилось недолго. Перед Новым, 1994 годом в Москву на целых четыре месяца прилетела Стефани, чтобы пройти преддипломную практику в московском KPMG. К долгожданному приезду я снял однокомнатную квартиру на Кутузовском за триста пятьдесят долларов в месяц и, собрав свои пожитки, покинул Севино уютное гнездо.
Жизнь к этому времени переменилась. Последний путч подвел черту. Непрерывные политические битвы предыдущих пяти лет, начиная с девятнадцатой партконференции, затухали. Все устали от политических страстей. На первый план вышли коммерция и личные интересы. Все с головой бросились в экономические отношения, в рынок. Купить, продать, заработать… Квартира, ремонт, машина… Коллективное сознание — достижение социализма — тихо и незаметно умирало. Его стремительно побеждало капиталистическое «money makes the world go around», так, кажется, пела Лайза Минелли в фильме «Кабаре»[144]. О толстых журналах, таких, как «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», за которыми совсем недавно люди занимали очереди в шесть утра, никто не вспоминал уже года два. «Огонек» и «Московские новости» стали не те, что прежде. Пища материальная вытесняла пищу духовную. Теперь в бывших газетных киосках продавались «Сникерсы» и «Кока-кола».
Старушки по привычке все еще продавали хлеб на улице, но у них уже не покупали, шли в магазины — очередей там не стало. Я любил Новоарбатский гастроном и «Хлеб» на углу Арбата и Садового, это был, кстати, первый круглосуточный гастроном в Москве. Выходя из «Хлеба», я садился в троллейбус и под его будоражащее высокочастотное гудение «ууууу», хватаясь за поручни, чтобы не упасть от тряски и рывков, уносился к Кутузовскому, глядя назад на огромные буквы «МММ», которые высвечивались непогашенными окнами новоарбатских высоток! Каждая высотка — по одной «М»! Раньше эти здания светились буквами «СССР», но пришли другие времена. Символом новой эпохи стала фирма «МММ»: повсюду были развешены биллборды с ее рекламой — бабочка-хамелеон на черном фоне и подпись: «Из тени в свет перелетая». Были и другие слоганы: «У «МММ» нет проблем!», «Нас знают все!». Однажды я вошел в метро и был поражен, объявляли: «Уважаемые пассажиры! Три дня в этом месяце фирма «МММ» бесплатно катает всех москвичей на метро». А надпись «МММ» украшала не только вагоны метро, но и борта троллейбусов и автобусов. Однажды за одну минуту до боя курантов по Российскому телевидению