Станция Университет (Руденко) - страница 60
Пока мы были в «Буревестнике» у нас появился второй президент — Ельцин. На фото: президент СССР Горбачёв поздравляет Ельцина во время его инаугурации на пост президента РСФСР 10 июля 1991 г. Исторический момент
Однажды, выпив по стакану «мурмулина», мы с Сашей пошли в гости к «философам» — студентам философского факультета МГУ. Философы каждый вечер набивались в одну из комнат, расставляли на столе и на полу свечки и в полумраке заунывно под гитару пели «Виноградную косточку в теплую землю зарою…», или «Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант…», или «Но нежданно по портьере пробежит вторженья дрожь, — тишину шагами меря, ты, как будущность, войдешь…». К философам мы вошли крадучись. В комнате уже установилась «волшебная» душевная атмосфера — все были возвышенными и просветленными и, сидя на полу, плечом к плечу, по-доброму улыбаясь друг другу, качались в такт песням. Никто не говорил громко, только — шепотом. Двигались все очень плавно. А нам с Остапишиным хотелось веселья, поэтому Саша разрезал тишину, попросив у гуманитариев гитару:
— А вы играть умеете?
— Да, — Саша кивнул в мою сторону, давая понять, что исполнителем буду я. — Вот. Он сам песни пишет.
— Да? — философы оживились. — Ура! Здорово! С нами бард, ребята!
Сашин реверанс в мою сторону был несколько неожиданным. Но в тот момент я не нуждался в уговорах. Взяв гитару, я ударил по струнам и взорвал уют резкой песней «Шоколадные девушки» собственного сочинения. Слова там были такие: «Синее море, солнцепек, шоколадные девушки, чистый песок, это — мое представление юга…». И так далее. Остапишин был в восторге. А философы — нет. У нас отобрали гитару, проигнорировав мое страстное желание исполнить свой второй хит «А это небо внушает мне страх!». Хуже того, философы вежливо попросили нас покинуть помещение. Мы сделали это без сожаления. Выходили мы под «Я спросил у ясеня, где моя любимая…».
Жили мы в трехместной палате — я, Остапишин и Славка. Славка был великовозрастным студентом журфака. Он прошел и армию, и рабфак[49]. В общем, было ему лет 26, а может, и все 27. Слава был здоров — метр девяносто точно.
Явно спортсмен, каждое утро он начинал с зарядки, потом — пятикилометровый кросс «по горам и холмам», заканчивающийся на пляже, там Славка жал от груди громадные каменные глыбы вместо штанги. Затем он плавал до горизонта и обратно и, наконец, бежал спринт в гору, к столовой, где его ждала приготовленная заботливой поварихой Иркой большая сырая очищенная луковица. Вячеслав съедал ее всю, не поморщившись. К Ирке Славка бегал не случайно. Она ему нравилась. Немудрено! Гарная калужанка, платиновая блондинка с упругим третьим размером, точеными щиколотками и чувственными губами, она нравилась многим. Но досталась Остапишину. Мне тоже перепало. В столовке я получал добавку!