Разделавшись с «Идиотом», я залпом прочел «Братьев Карамазовых». А на «Бесах» споткнулся. Все-таки нельзя все делать сразу! Торопиться — ни к чему. Правильно наставлял меня в детстве хоккейный тренер Петр Михалыч по кличке «Понял сё». Михалыч учил, что наиглавнейший признак мастерства — это пауза, а не суета. «Ну, это но! — обычно восклицал «Понял сё»: — Сыграй на паузке, они (соперники) сами за тебя все сделают. Шайбочка сама к тебе прилетит. Просто постой, подожди». Прозвище свое он получил за то, что в горячке, давая указания, куда бежать и что делать, постоянно повторял, с надеждой глядя нам в глаза: «Понял сё?». Когда я рассказал Петру Михалычу, что Кеша уехал в Штаты, он подивился и резюмировал, покачав головой: «Геша-то не дурак, понял сё». И оказался прав: это стало ясно, когда я получил первое, а потом и второе письмо от Шахворостова. Он писал, что в далеком Нью-Йорке «неприлично ходить в кроссовках в рестораны», что «модными ботинками считаются топсайдеры», что майки называются T-shirts и что самые крутые джинсы — это джинсы фирмы GAP. Он уже успел съездить в «up-state New York»[54] и прислал мне пару своих фотографий на фоне Корнельского университета. Где-то в нью-йоркском Сохо Кеша наткнулся на Де Ниро с негритянкой. В каких-то гостях ему дали подержать израильский автомат «Узи». А пожилая дама, взявшая опеку над ним, купила ему желтый зимний пуховик J.Crew за 200 долларов. Еще он советовал слушать песню The Cure «Boys Don’t Cry». «Сказка!» — думал я, раз за разом, жадно перечитывая художественные, от руки написанные послания моего друга при свете ночной лампы в углу маленькой квартирки в темной, колючей, холодной и голодной Москве.
В ответ я писал: «Кеш, у нас в «Что, где, когда?»[55] теперь играют не на книги, а на деньги. В прошлую субботу в телепрограмме «До и после полуночи»[56] рассказывали о советских людях, живущих в Нью-Йорке. Ты знаешь, мы благоговеем перед иностранцами, глядя на них, верим в другую, благополучную жизнь. Больше всего восхищает Америка — образ жизни, фильмы, одежда, любовь и, конечно, улыбки. Америка — это мечта. Кажется, что это страна всеобщего благоденствия. Мы смотрим на Запад и надеемся, что когда-нибудь станем такими же, а пока выживаем, у нас грязно, разруха, страна разваливается, все боятся инфляции и бегут от рубля, переводят сбережения в доллары или немецкие марки. Успокаивают, что лет через пятнадцать-двадцать все наладится. Представляешь, как долго надо ждать? Но в конце концов все устроится, ведь был же когда-то семнадцатый год. И восемнадцатый, и девятнадцатый. Тоже разруха, голод. Еще и тиф был. И выкрутились все-таки. И Днепрогэс потом построили, и Магнитогорск». Заканчивал я письмо на державной, патриотической ноте: «Вот что Дмитрий Карамазов у Достоевского говорит: «Ненавижу я эту Америку уж теперь! И хоть будь они там все до единого машинисты необъятные какие, али что — черт с ними, не мои они люди, не моей души! Россию люблю, русского Бога люблю»».