— Нам бы отца-настоятеля.
— Да будет тебе известно, мирянин, что в сей час вся братия погружена в такую глубокую молитву, шо до утра не очнется, в смысле, не отвлечется. Ибо тут дело спиритусом попахивает.
— Чем? — переспросили из-за ворот.
— Да лучше тебе не знать, чем. Спиритус — это дух, а раз обитель святая, то и дух святой.
Говоривший из-за стены впал в задумчивость. Но Лис уже вскочил на своего конька и весело гарцевал на нем.
— Короче, настоятель наставляет и настаивает, и пока не настоит, в смысле, не настоится на коленях у алтаря, больше ни одной не примет. Ну, то есть, никого не принимает. Сейчас выйдет к вам преподобный брат Баффи, наш охотник на вампиров, по соизволению его преподобия временно исполняющий обязанности уполномоченного по связям с общественностью. Вот с ним и будете разговаривать.
Лис натянул на голову капюшон с заранее прорезанными дырками для глаз и открыл засов.
— Ну что, дети мои, допрыгались? — старательно пробасил он, похлопывая по ладони осиновым колом. Вид преподобного отца Баффи заставил воинов попятиться. Длиннющий, как жердь, монах с вязанкой чеснока на шее и остро заточенным осиновым колом в руках потряс воображение не привыкшей к рок-концертам публики. Пожалуй, несколько странно выглядели кавалерийские сапоги, торчавшие из-под монашеского облачения. Правда, на них были серебряные шпоры. А кто их там, охотников на вампиров, знает? Может, они, словно петухи, умеют рвать противника ногами?
— Эй, а вы, часом, не упыри? — пробасил Лис. — Чую, попил кто-то тут кровушки… трудового крестьянства. Давайте, колитесь, в смысле, кайтесь подобру-поздорову, а то если я прикалываться начну, то слово вот этим колом в горле станет.
— Да нам бы тут только прочитать, — неуверенно глянув на сердитого монаха, проговорил Фрейднур, стоявший в кругу вояк из отряда Арнульфа Вилобородого.
— А, прочитать? — смилостивился Лис. — Ну, давай! Что у вас там, небось, любовная записка? Знаю я вас, мирян, только о бабах и думаете. — Сергей пригрозил кулаком закоренелым грешникам. — А кто за вас о Боге думать будет? Я что ли? Так я день и ночь о Боге думаю.
— Это не любовная записка, — поспешно заверил Фрейднур. — Это распоряжение нашего господина, Пипина Геристальского. Она, того, на латыни.
— Что, неучи, видите теперь, что знание — сила? Ладно, давайте мне свой меморандум. — Он взял протянутый комисом свиток. — Ага, всем привет, благодарность за честную службу и требование немедленно вернуться в крепость.
— Но как же?… — Начал кто-то из воинов.
— На эту тему здесь сказано — быстро. Куда быстрее, чем петух успеет пропеть трижды, дабы впоследствии под следствием не прослыть изменником.