— На это может уйти много времени.
— Можно быстрее, — согласился Лис. — Приучи его есть в твоих покоях и придумай, как снять ключи с пояса. Но сейчас главное — замковый двор, подходы, отходы. Кстати, если получится узнать, как из крепости вывозят отходы, было бы тоже недурно.
— Вы говорите о нечистотах?
— Ну что ты, всего лишь о грязнотах! Если придется, то и о них тоже. Но пока я имел в виду нечто иное. Полы всех залов и жилых комнат засыпаются свежим душистым сеном, но очень скоро, если под ноги себе поглядишь, легко убедишься, — оно напрочь затаптывается. Конечно, во время осады этот ценный продукт можно отправить в печь: дров-то не хватает. Но в мирное время утоптанное сырье вывозят на возах, потом измельчают, смешивают с глиной и получают вполне пристойные кирпичи.
Судя по виду того сена, которое я здесь вижу, вскоре его должны отсюда убрать. А делают это, скажу тебе исключительно между нами, ибо не дело Высокородной Дамы беспокоиться о столь низменных вещах, ранним-ранним утром, дабы оное сено своим видом не омрачало любования пейзажем и не вредило благорастворению воздухов. И, честно говоря, мне бы не хотелось пропустить сей рассветный экспресс.
Ночь, полная буйного веселья и разгульного пира, нависла над Форантайном. Вокруг пылающих за стенами костров горланили песни и танцевали приехавшие в гости к Пипину Геристальскому бароны, и слуги их, и отряды, и, возможно, собаки. Щедрость, как известно, — одна из главнейших добродетелей истинного правителя, и майордому, намеревающемуся примерить венец кесаря, забывать о вековых обычаях не следовало.
Церемония, начавшаяся как тризна по Дагоберту, безвременно покинувшему круг земной, разрослась в грандиозную попойку, сравнимую по размаху только с царившим здесь обжорством.
Пожалуй, сам Пипин Геристальский вовсе не был обрадован таким поворотом событий. Но сейчас ему как никогда была нужна поддержка этих бряцающих железом вояк. Преданность баронов — щит против тех, кто не пожелает склонить шею и признать его новым кесарем, и — конечно, тут Благородная Дама Ойген была права, — против самовластной сестрицы, беснующейся, точно запертый в человеческое тело ураган. Памятуя об этом, Пипин в сопровождении нескольких верных комисов обходил баронские костры, со всеми пил заздравные чаши и горланил боевые песни о подвигах отцов, дедов и прадедов.
— Господин инструктор, — Бастиан, покрытый каменной пылью, подошел к Лису, — лаз готов, только наверху узковат. Карел не пролезет, но я и, может быть, вы, — он с сомнением поглядел на долговязую фигуру Лиса, — сможем выбраться.