— Я знаю имя и место, — сказал, как отрезал. — Мы отправляемся туда!
Новость, пришедшая в импровизированный лагерь, повергла в шок разухабистую толпу, мгновение назад собиравшуюся присягать новому правителю. Нынешняя их дорога оказалась щедра на повороты. Совсем недавно они радовались победе майордома и его сестры, затем приветствовали высокородного Пипина, отчего-то вдруг присягнувшего сыну убитого по его воле повелителя франков. А теперь вместо обещанного в Реймсе пира их ожидала кровавая битва.
Впрочем, ожидала ли? Среди баронов послышались голоса, что следует возвращаться к родным очагам, что ни сам Дагоберт, ни его майордом не призывали их сражаться против Брунгильды. Мало ли, что объявили врагом?! Войско-то для войны с ней не созывали! Сами, небось, разберутся, кто против кого, кто враг, а кто кому родич! А уж куда она сейчас идет, для чего, и какое при этом у нее настроение — не их ума дело. Нет такого закона, чтобы сестре майордома нельзя было ездить в Реймс.
— Стойте! — Бастиан Ла Валетт схватил под уздцы коня одного из могучих баронов, намеревающегося покинуть лагерь. — Я приказываю — стойте!
— Ты? Приказываешь?! — физиономия вояки растянулась в надменной гримасе. — Да кто ты такой, чтобы приказывать мне?!
Он тронул коня вперед, наезжая на юношу. Тот отпустил уздечку, отскочил, уперся спиной в пустой возок мадам Гизеллы. Еще мгновение — и он оказался на крыше.
— Эй! Благородные воины! Слушайте меня! Тут один мешок с навозом, обряженный в доспехи на манер храброго воителя, спрашивает, кто я такой и почему вдруг приказываю ему оставаться среди людей чести! Почему не даю спасаться бегством, подобно крысе с подпаленным хвостом!
— Да ты..! — взревел оскорбленный барон, хватаясь за секиру.
— Пусть говорит! — загремело вокруг.
Охочие до битв франки умели ценить красивую речь, а уж тем более, когда она была понятна каждому из них.
— Да как он смеет?! — не унимался оскорбленный.
— Пусть говорит! — еще громче ревела собравшаяся вокруг толпа.
— Ты хотел знать, кто я? — обращаясь к неудавшемуся дезертиру, крикнул посланник Дагоберта. — Меня зовут Бастиан. Всякий может видеть — я не воин, я грамотей. И все же я — свободный человек, и знаю, что такое глядеть в глаза опасности. Ты хочешь бежать, могучий воитель? Что ж, беги, дорога свободна! Но оставь мне свой меч. Тебе без него будет легче улепетывать! А мне с ним предстоит умереть в воротах священного для каждого из нас, франков, Реймса! Умереть с честью, как подобает свободному человеку!
Одержимая нечистой силой мятежница идет сокрушить христианскую святыню, поработить души франков, отнять вашу свободу! Разве не слышали вы, о чем написал высокородный Пипин Геристальский в своем послании?! Разве не воины передо мной?