Она могла бы пойти работать в иное место — пройти мимо белокаменного особняка с глиняной у двери табличкой, могла устроиться торговкой — путешествовать через пустыню в дальние страны. Да, конечно, по ночам бы пришлось ублажать погонщиков караванов, но она все равно бы увидела больше, чем теперь. Теперь она уже ничего не увидит. Потому что на третью ночь, после того, как ее вновь пинали по ребрам, голове, лицу и конечностям, Тайра решила умереть.
Решение это далось легко, почти без боли.
Она не будет овощем, не будет служить ни злому колдуну, ни его правителю, не будет плевать в лицо тем, кто подарил ей «видение», лучше скажет им напоследок «спасибо», так уж она устроена.
Где-то там, за пределами тесной клетки, наверное, догорал закат. Медленно уплывало к горизонту белое, раскаленное солнце, обдувал заключенных жаркий и сухой ветер.
А еще дальше, если подняться выше — над всем этим, над крышами и сводами Руура, простилается до самого горизонта необъятный небосвод и просторы бескрайней пустыни, за которой лежит покрытый травой Оасус — далекий белый город с богатыми людьми, мраморными дорогами и золотыми куполами дворца Правителя.
Оттуда уже едет Уду. И к утру он будет в Рууре.
Как никогда сильно, Тайре захотелось вдруг увидеть напоследок бедную улицу, на которой она росла. Обнять родителей, которых почти не помнила, прижаться к ним, вдохнуть запах материнских рук и, возможно, спросить, зачем они оставили ее, зачем согласились отдать?
Хотя, может, ее родители давно мертвы? Или наоборот, живут в счастье и довольстве — ей не узнать. Сил смотреть нет, да и пытаться незачем.
Уже недолго ей лежать на соломенной подстилке, изнывая от боли. Недолго смотреть на земляной свод и упираться ногами в решетку. Недолго терпеть побои, унижения, страх.
Ким никогда не учил тому, как призывать Жнеца — он был резко против преждевременных обращений к Смерти — считал, что та может согласиться забрать с собой неспособных справиться с хандрой глупцов, по незнанию позвавших ее, но Тайра сможет сделать это.
Ей придется.
Потому что у нее в запасе единственная ночь, когда ее сознание еще способно мыслить, и каким бы сложным ни оказался процесс вызова существа из Нижнего мира, она сможет выполнить его.
И да простит ее за это старый учитель.
Она проснулась глубокой ночью и вздрогнула. Со стоном перекатилась со спины на бок, попробовала подняться, сесть, но не смогла — ослабли руки.
Зачем она позволила себе провалиться в беспамятство, когда время на исходе? А что, если за пределами пещер уже начало всходить солнце, и над Рууром занялся невидимый отсюда рассвет, а Уду приедет раньше намеченного срока?