– Ты явно сошел с ума, ты хочешь в этих непонятных условиях на примере меня создать то, чего не сумела добиться вся мировая наука за целый век изучения атомной энергии?
– За век? Ты наивен! Ты слишком наивен, Алекс! Радиация, так или иначе, сосуществовала рядом с человеком всегда, точнее, человек сосуществовал с ней. Миллионы, миллиарды лет. Это излучение появилось в то мгновение, когда наша Вселенная лишь начинала зарождаться. А полураспады, длящиеся тысячелетиями, они будто часы Вселенной, отмеряющие, сколько просуществовал наш мир и сколько ему отведено. Может быть, когда активного вещества не останется совсем, тогда все, что нас окружает, просто-напросто перестанет существовать. На этом и закончится история Вселенной. Ты никогда не задумывался о том, почему наша планета опоясана урановыми поясами? – Макс обезоруживающе смотрел на Алекса.
– Это следы геологического развития планеты, – он чувствовал себя сейчас школьником, не выучившим урок.
– Результат, – согласился Макс. – Но ведь суть их может быть значительно глубже. Это постоянная подпитка жизни на планете. Возможно даже, что каждый радиоактивный элемент, обладая той или иной длительностью полураспада, становится своего рода контролером, точнее даже таймером того или иного процесса, а может и вовсе инициатором. А здесь в Чернобыле подобных инициаторов слишком много оказалось, и именно поэтому эволюция пошла иначе, чем продолжалась в тех местах, до которых чернобыльская радиация не достала, – Макс на ходу выстраивал довольно сложную, но все же весьма занятную теорию, и с каждым его словом Алекс все сильнее проникался ей. – То есть, я, ты и все, кто жил или работал в этой зоне, мы существовали в совершенно ином мире, отличном от всего, что находилось за пределами зоны. Ты понимаешь, что все это должно было произойти? Природа сама готовилась к перерождению, заранее создавая места, в которых при любом исходе должны были сохраниться очаги жизни.
– Мы и есть те самые очаги? – вновь усмехнулся Алекс, но как-то иначе, это была не ирония, это было странное ощущение, которое можно было назвать прозрением, просветлением или же нечаянным осознанием истины, на которой построен весь мир.
– Мы и есть те, кому этот мир оставил один шанс из нескольких миллиардов на то, чтобы дать человечеству возможность продолжить свое существование.
– Но почему?
– Я не знаю, – Макс сделал виноватое лицо. – Значит, ты согласен на эксперимент?
Алекс молча кивнул. Но в этом жесте уместились бы тысячи слов, которые сейчас были ни к чему. Макс вернулся к столику с крысами. Алекс засыпал – слишком много всего одномоментно заполонило его разум. Он был слишком слаб, чтобы продолжить разговор. Поэтому сейчас нужны были только тишина и крепкий сон, которые позволили бы мыслям спокойно улечься в голове и принять единственно правильное решение.