Хотя Сюлли и был суперинтендантом финансов, кареты у него не было, и он отправлялся в Лувр «на чепраке», как говорили тогда, что означает верхом. Было ли это из-за скупости или потому, что Генрих IV, не желавший, чтобы его паж имел иноходца, не хотел, чтобы его министр ездил в карете?
Маркиз де Кёвр и маркиз де Рамбуйе первыми приобрели кареты. Второй оправдывался плохим зрением, а первый слабостью ахиллова сухожилия. Король всегда недовольно ворчал, когда речь заходила о них, и они прятались, если попадались ему на дороге.
Людовик XIII также терпеть не мог, когда его сеньоры позволяли себе подобную роскошь.
Однажды он встретил господина де Фонтеней-Марей в карете.
— Почему мальчишка в карете? — спросил он.
— Он едет жениться, — ответили ему. И соврали.
Во времена Генриха IV было редкостью даже то, что лошади шли иноходью. Один король имел иноходца, а за ним следовали приближенные как попало.
Когда король сделал Сюлли суперинтендантом, тот последовал обычаю королей Франции, призванных к власти, — он составил список своих владений и отдал его королю, поклявшись жить только на жалованье и на доход со своих земель в Росни. Король, как настоящий гасконец, страшно хохотал над его гасконадой.
— А я еще сомневался, — говорил он, — шотландец он или фламандец. Ну конечно, он шотландец.
— Но почему, сир? — спрашивали его.
— Потому что шотландцы — это северные гасконцы.
Генрих IV не видел того, чего не желал видеть. Доказательство тому день, когда мсье де Праслен хотел показать ему Бельгарда у Габриель. Потому королю и понравилась в Сюлли его напускная скромность. Однажды он с балкона смотрел, как подъезжает Сюлли. Сюлли приветствовал его и во время приветствия чуть не свалился с лошади.
— О, не удивляйтесь, — сказал король окружающим. — Если бы самый заядлый пропойца из моих швейцарцев опрокинул столько же стаканов, он давно бы валялся на земле.
Сюлли, столь популярный после смерти, не пользовался особенной любовью при жизни, что объяснялось его резкостью и отталкивающим видом.
Однажды вечером, после обеда, пять или шесть сеньоров явились засвидетельствовать ему свое почтение в Арсенал. Их имена не позволяли выставить их за дверь. Имея свободный доступ к королю, они, несомненно, могли позвонить себе войти и к нему.
И он их принял, но с обычным для себя мрачным видом.
— Что вам надо, господа? — спросил он.
Один из них, надеясь на лучший прием, решил предупредить суперинтенданта, что ни он, ни его друзья ничего от него не хотят, и потому сказал:
— Успокойтесь, мсье, мы зашли только для того, чтобы вас повидать.