Времена менялись, и люди менялись вместе с ними.
Она стала работать в одной из районных школ города, куда устроил ее Андрей Николаевич.
И вдруг однажды на улице кто-то произнес у нее над ухом полузабытое: «Как жизнь, Катюша?» Это был, разумеется, Юрий. Он изменился, слегка располнел, чуть постарел или возмужал, отпустил длинные волосы, что придавало ему поэтический вид. Длинное пальто, небрежно распахнутое, длинный шарф… «Что нового?» — «А у тебя?» Он женился. Два года уже. Как оказалось потом, в октябре, в том самом октябре, когда навестил ее в Терновке. Ни смущения, ни вины он, конечно, за собой не чувствовал.
Они снова бродили по знакомым улицам. Если бы у Екатерины кто-то был, встреча эта кончилась бы ничем. Но она была одинока. В том возрасте, когда одиночество особенно мучительно. И история повторилась. Они снова были вместе. Он брал ключ у какого-то приятеля, и время от времени они проводили в чужом доме пару часов.
Юрий просил ничего не трогать в чужой квартире и каждый раз внимательно осматривался перед уходом. Как-то раз, увидев томик Китса на книжной полке, Екатерина не удержалась, вытащила его и, открыв, прочитала на титульной странице: «Дорогому Юрочке в день рождения от мамы. Книга — самый верный и надежный твой друг, помни это». Она задохнулась от гнева — это был его дом, а вовсе не его друга! Он, не желая пускать ее в свою жизнь, придумал эту ложь! Боже, какое унижение! А где же его жена? А может, он и не женат-то вовсе? Подонок! Вон отсюда! Она почти бежала по улице, с трудом удерживая слезы. Так ей и надо! Ведь прекрасно понимала, что он за человек, понимала, что ни тепла, ни радости, ни любви он ей никогда не даст. Понимала, все понимала! Холодный, бесчувственный эгоист! Эстет! Музицирует, стихи сочиняет, переводами увлекается! Зубчатые колесики! Бесплоден! Бесплоден и убог! Ничтожество! Быдло! Вот именно, быдло!
Потом он позвонил. Примерно через полгода. Она держалась холодно. Он — как ни в чем не бывало. «Неужели он ничего не понимает? Неужели не понимает, что ведет себя неприлично?» «Он ведет себя так, как нужно ему. А ты или принимай его таким, каков он есть, или не принимай вовсе, он ведь тебе не навязывается. Выбор за тобой», — расставил все на свои места справедливый внутренний голос.
— Не звони мне больше, — сказала она тогда, гордясь собой. Все-таки она указала ему на дверь!
— Тогда позвони ты мне…
Она почувствовала, что он улыбается.
— …veni te ad me![17] Приди ко мне!
Она бросила трубку, ожидая, что он перезвонит и тогда она снова бросит трубку. Но он не доставил ей подобного удовольствия. «Играет, как кот с мышью, — однажды пришло ей в голову, — цапнет лапой и наблюдает — ждет, что будет дальше». Позже она поняла, что он вовсе не играл с ней. Ему и в голову не приходило, что его поведение оскорбительно!