Марсик Купер-и-Рубальский был необыкновенным котом. Он не мяукал, часто падал, срываясь с занавесок, портьер и одежды, висящей на вешалке в прихожей. Упав, надолго застывал. Но самой удивительной его особенностью было то, что, когда его звали, он поворачивал голову и внимательно смотрел в глаза позвавшему. А если он сидел спиной, то запрокидывал голову далеко назад, пытаясь рассмотреть вас в такой «позитуре» (словечко из словаря тети Нины). При этом часто терял равновесие, валился набок и застывал. «Он же видит меня вверх ногами! — удивлялась Татьяна Николаевна. — Почему он не повернет голову, как все нормальные существа? И почему он все время падает? Может, у него что-то с вестибулярным аппаратом?» Почему, почему? Никто не знал почему. А почему у него кончики ушей загибались наперед? Порода такая? Екатерина иногда пыталась разогнуть их, и ей казалось, что они поддаются. Но потом кончики Куперовых ушей снова приобретали привычную форму. «Как увядшие листики!» — говорила Ирочка.
Мяукать Купер так и не научился, зато научился разговаривать. И рос, рос, пока не превратился в большущего темно-серого красавца кота. С детской привычкой спать на спине с поднятыми кверху лапами.
Увидев, что хозяйка проснулась, Купер заглянул ей в глаза, прищурился и издал нежный вопросительный звук: «Ммр-м?», что на его языке означало: «Ты не сердишься? Я тебя, кажется, разбудил?»
— Конечно, сержусь! Конечно, разбудил! — ответила Екатерина, хватая кота за холку и слегка трепля его. Купер тут же цапнул ее зубами за руку. Совсем небольно, понимая, что с ним играют. Потом освободился от ее руки, потянулся, поочередно вытягивая в сторону лапы, и сказал:
— Мр-м?
— А не рано кушать? Только, — она посмотрела на часы, — о Господи, еще семи нет!
— Мр-р! — не согласился кот. «Вовсе не рано! Кушать нужно тогда, когда хочется».
— У вас с Юрием Алексеевичем ни стыда ни совести! — заключила Екатерина, откидывая одеяло и нашаривая на полу тапочки. — Ну, пошли!
Купер, наблюдавший за процедурой подъема, сидя на коврике у кровати, вскочил и помчался вперед, задрав хвост. В кухне он, оглушительно мурлыкая, стал тереться головой о дверцу холодильника.
— Ах ты, глупый, — засмеялась Екатерина, — я даю тебе молочко и колбаску, а вовсе не этот ящик!
Купер, оглядываясь на хозяйку, возбужденно переступал лапами, издавал слабое сиплое «мр-р-рао» и ждал, когда откроется вожделенная дверца. Получив котлету, он унес ее в угол, где стояла его мисочка. Ел, как всегда, бесшумно и аккуратно.
— Купер, ты мое сокровище, — Екатерина погладила его полосатую спинку, — самый умный на свете кот, хотя даже в школу не ходил и вообще родился в подвале. Но, как сказал один гениальный сказочник, не страшно родиться в гусином гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца! С холодильником, правда, ты не совсем прав, ну да с кем не бывает. Никто не бывает прав всегда, а зато ты у нас умница, красавец, хитрец и гулена! Соскучился небось по мамочке? — так приговаривала Екатерина, радуясь живой душе, которой она была нужна. Мамочкой она называла не себя, а свою маму, Татьяну Николаевну, которая уже третий месяц находилась у своей подруги в Крыму и которая в Купере души не чаяла.