О том, что Дантес предается содомскому греху, стало известно в свете мне первому, и я с радостью сделал эту новость достоянием общества. Узнал я об этом от девок из борделя, в который он захаживал. Они рассказали мне по секрету как их верному другу, что Дантес платил им большие деньги за то, чтобы они по очереди лизали ему сраку, которая была разорвана и кровоточила точно так же, как у моих блядей, когда их беспощадно ебли в жопу.
Когда Геккерен усыновил его, тогда уже ни у кого не оставалось сомнений. Катька тоже в конце концов убедилась в этом, но у нее возникла к Дантесу жалость, а не отвращение, как я рассчитывал. Он представлялся ей жертвой порочных страстей Геккерена. И не было ничего, что бы К. не оправдала в Дантесе.
* * *
Азя покорила мое сердце. Все сопротивление Ази заключалось в том, что, когда я ее впервые поцеловал, она пыталась отталкивать меня языком. Она понимает меня, она потакает мне. Я прочел ей мою пьесу «Нет, я не дорожу…», и она заплакала и обняла меня, приговаривая: «Мой бедный, бедный мальчик». Я тоже растрогался, и слезы вытекли из глаз моих. Она поняла, что я бодрился и хорохорился, заставляя кончить N., которая не любит меня, вернее, любит вынужденно, без упоенья.
Упоенье я стал замечать в ее взгляде на Дантеса. Она никогда не смотрела на меня такими глазами. Я на всю жизнь запомнил, как она в письме ко мне спрашивала, не похорошел ли я. Сколько затаенной боли и неудовлетворенного желания красоты прочел я в этом шутливом вопросе.
Даже когда N. кончает с открытыми глазами, она всегда смотрит мимо меня, на свою мечту. Но Азя любит меня, и она хочет даже взглядом слиться со мной. С какой жадностью я в это мгновенье любуюсь ее отдаленной схожестью с N.
Я сам всегда стремился к красивым женщинам и никогда бы не женился на дурнушке. Стремление к красоте так естественно для человеческой природы, и ничто ее заменить не может. Любовные судороги лишь на время ослабляют это стремление, но вскоре оно возрождается с новой силой. Я должен признаться, что сел не в свои сани, что N. была бы более счастлива, будь она женой Дантеса. И поэтому я ненавижу этого красавчика с еще большей силой. Если бы он не мозолил глаза N., он бы не напоминал ей всяким своим появлением о разнице между ним и мной. Если бы увезти N. в деревню, я спас бы себя от невыгодных сравнений, и N. не замечала бы моего уродства. Но нет, я обманываю себя – достаточно увидеть красоту лишь раз, чтобы уже никогда не забывать о ней.
Я не должен был жениться. Я хотел жить как все, но мне этого не дано. Я не могу позволить жене иметь любовника и делать вид, что не замечаю этого, как это делают все. Я не могу иметь любовниц и, как все, скрывать это от жены.