* * *
Теща послала тыщу рублей на рождение Сашки. Если бы N. рожала быстро, как кошка, то можно было бы иметь неплохой доход, но тещиной щедрости все равно бы надолго не хватило. Есть ли что унизительнее, чем просить у Дмитрия одолжить мне часть денег, которые он сам взял в долг у Голицына с моей помощью. Я ненавижу ростовщичество, а оно везде, где приходится добывать деньги. Я не могу, не умею, ненавижу быть торговцем! Моя голова должна быть свободной для сочинительства, а обязанность семейного человека – держать голову заполненной говном, иначе Муза и Венера лишат мужа всякой добродетели в глазах общества.
* * *
Вот уж больше года, как бедная Полинька умерла от горячки после семи недель мучений. Видит Бог, я не хотел в нее кончать, но она молила меня оставаться в ней, иначе она не могла кончить. Я предлагал ей родить и обещал позаботиться о ней и о младенце. Но она понимала, что тогда ей пришлось бы уехать, а она хотела во что бы то ни стало остаться у нас в доме. Какая-то бабка расковыряла ей утробу железным прутком, и у Полиньки не останавливалось кровотечение, которое перешло в горячку. Ну, что я мог поделать? Я уже не мог ничем ей помочь. Я привел своего доктора в больницу, где она лежала, но он сказал, что никакой надежды нет.
Как сладко вспоминать ее преображение из тихой скромной девушки в ненасытную вакханку, лишь стоило мне проскользнуть в пизду. Она находилась так низко, что Полиньке приходилось закидывать ноги мне на плечи. Это она сказала: «Как хорошо, что у тебя, барин, широкие плечи». И меня осенило, почему узкоплечие мужчины не нравятся женщинам. Полинька теряла разум и только безостановочно шептала «еще, еще, еще…», пока глаза у нее не закатывались. Бедная, сладкая Полинька.
* * *
Я уже давно присмотрел пистолеты у Куракина и время от времени захожу к нему полюбоваться на свою смерть. Я гляжу в черноту дула, где притаилась моя судьба, и спрашиваю: «Когда?» Два пистолета, лежащие в футляре, напоминают мне две шестерки, помноженные друг на друга, это мои 36 лет в 36-м году, и 6 от N. – 24 года (2 + 4). Дьявольская цифра, страшно мне ее. Но два пистолета напоминают мне также и любовников, лижущих друг другу дивный срам. Повсеместная близость любви и смерти говорит мне, что смерть сладка, как любовь, и не надо ее бояться.
* * *
Женщины в свете домогаются меня тем пуще, чем большим успехом в свете пользуется моя жена. Им лестно отдаваться мне, тщеславясь, что я предпочел их такой безупречной красавице, каковой является N. Они сами начинают считать себя красивее и неотразимее, чем они есть на самом деле.