* * *
Вскоре я встретился с Дантесом, и опять в том же месте. Я в тот вечер выиграл много денег, был сильно навеселе и в прекрасном расположении духа. Я сидел в гостиной с девицами, раздумывая, какую выбрать. Вошел Дантес и, увидев меня, направился ко мне с широкой улыбкой. Помню, я подумал тогда с торжеством, что у меня зубы белее, чем у него. Я улыбнулся ему в ответ и пожал его протянутую руку. Тогда он только начинал ухаживать за N., и я в этом видел явление скорее нормальное, чем предосудительное.
– Все дороги ведут в пизду, – сказал он. – Нам давеча так и не удалось поговорить, и я очень рад, что Бог или, вернее, дьявол опять предоставил нам случай.
– Добро пожаловать! – сказал я, показывая на бедра Тани, сидевшей у меня на коленях.
– А это хорошая мысль, – обрадовался он, садясь рядом с нами на диван. – Я угощаю! Нет приятней знакомства для мужчин, чем через посредство одной женщины.
В тот момент я проклял свою женитьбу, ибо сразу услышал в этой шутке намек на N. Но я был в благодушном настроении, так как у меня на коленях сидела Таня. Не понимая по-французски, но прекрасно понимая язык любви, она ерзала, ощупывая твердость моего хуя, и в то же время строила глазки Дантесу. Он положил руку ей на ляжку, и во мне вспыхнула ревность. Я пристыдил себя – нельзя же ревновать блядь тем более, если он взялся платить за нее. Но мне нравилась злая сила ревности, и я решил, что если я не позволю ему платить за нее, а заплачу сам, то тогда он не будет сметь прикасаться к ней, ибо она, хотя и на время, но моя собственность, моя крепостная.
Я снял руку Дантеса с Таниной ляжки и сказал:
– Я не беру подачек даже в виде блядей!
– Вам виднее, – с улыбкой сказал Дантес и удалился в другой конец комнаты. Не схвати Таня в то мгновенье меня за хуй, я бы дал ему пощечину за двусмысленное «вам виднее», но ее искусные пальчики направили мои мысли в иное русло.
Через день N. получила записку без подписи, где ей доброжелательно сообщалось о моих визитах в известный дом.
Она показала мне записку с улыбкой, но глаза ее особенно заметно косили, как это случалось в минуты негодования. К тому времени мы уже договорились, что она позволяет мне отлучки к блядям. Но я не поделился подозрениями на счет автора этой записки. Позже, когда Дантес стал не давать N. прохода, я сказал ей, кто написал записку, надеясь, что посещение Дантесом борделей оттолкнет ее от него, как оттолкнуло от меня. Но от него ее ничто не может оттолкнуть. Я вижу, как она трепещет при виде Дантеса, и я восхищаюсь силой ее характера, выбирающего долг и отвергающего страсть. Но при напористости Дантеса она не сможет держаться вечно, и поэтому мне нужно ей помочь. Как горько мне об этом писать. Я заговариваюсь и повторяюсь, я помню, я уже писал об этом, но у меня нет времени перечитывать и исправлять эти записки.