* * *
Если бы Бог не дал нам детей, нас бы теперь ничто не связывало, кроме привычки, которой N. тяготилась бы больше, чем я. Ведь в нее влюблены, и она влюблена, и тогда через привычку переступают очень легко.
Когда мы с ней оказываемся одни, нам не о чем говорить, кроме как о долгах или о детях. Общих интересов у нас нет, уважение и почтение ко мне она больше не испытывает – я для нее стал обыкновенный потаскун, – и похоть друг к другу у нас почти исчезла. Во мне еще осталось тщеславие от обладания ее красотой, но оно не стоит всех невзгод, на меня свалившихся. А у нее лишь растет раздражение моим уродством. Если бы у нас не было детей, я бы использовал это как предлог, чтобы расстаться.
* * *
Когда ебешь новую женщину, то кончаешь от страсти, а когда ебешь жену, то кончаешь от трения. Страсть – это похоть обожествленная трепетом. В браке трепет истлевает, и остается хилая похоть, как неизбежная дань физиологии.
Только женившись, я понял, насколько страсть духовна. Душа требует трепета, который обретается лишь в новизне. Стремление к новизне равносильно стремлению к знанию, от коего Бог предостерегал. Если знание греховно, то и все новое порочно. Потому крепость семьи зиждется на традиции, древних обычаях. Вторжение в брак новизны, нового знания только разрушает его. Каждая измена – это обновление греха познания.
В браке духовность трепета к жене не исчезает, а перебирается в детей, превращаясь в их души. Не потому ли Католическая Церковь, ведая о выхолащивании трепета в браке, считает еблю с женой греховной, если она не имеет целью забрюхатить жену. Такой запрет продлевает жизнь страсти, ибо срок воздержания настолько велик, что, когда супруги дорываются друг до друга, чтобы зачать очередного ребенка, их привычка забылась и трепет ожил. Через месяц, два трепет опять исчезает и заменяется привычкой, но к тому времени жена опять забрюхатела, и ебля в силу запрета должна прекратиться.
* * *
В одном из последних анонимных писем приведено доказательство измены N., которое сперва показалось мне неопровержимым. В нем упоминается родинка на внутренней стороне правой ляжки, увидеть которую можно, только когда N. разводит ноги. Я бросился на N. с кулаками. Она визжала и клялась, что верна мне. В комнату вбежала Азя и повисла у меня на руке, занесенной для удара. «Вот смотри!» – крикнул я, сунув ей под нос письмо. N. лежала на полу и рыдала. Азя, моя любовь и умница, пробежала глазами письмо и воскликнула:
– Ему Коко рассказала про родинку!
N. подняла голову и, всхлипывая, сказала: