— Кристаллы рубина обладают особенным блеском, каким не обладают другие прозрачные драгоценные камни, кроме алмазов, разумеется. Ярко-красный цвет с фиолетовым отливом встречается очень редко! Они останутся со мной! Я готов заплатить сверху за уникальность этих камней!
Возраст лавочника был почтенный и зрение — не такое зоркое, как в прежние годы. Когда-то он мог оценить качество камня, лишь мельком взглянув на него. Теперь же ему приходилось задействовать множество линз, дабы подробно изучить структуру драгоценного изделия.
— Почему вы пользуетесь свечами, Степан Степанович? Это так старомодно! — усмехнулся Василий, глядя, на кажущиеся зловещими манипуляции старика с рубинами.
— Эти свечи не коптят и изготавливаются по моему специальному заказу. От ваших газовых горелок у меня болит голова, они портят все: книги, мебель, серебро! Кто мне за это заплатит? — капризно воскликнул лавочник, злясь на собеседника, мешающего ему знакомиться с рубинами. Молодой мужчина заметил его раздражение и умолк. Сердце Василия трепыхалось, он терпеливо выжидал вердикт Степана Степановича. Он стоял в тесной лавке, заставленной различными предметами, но не видел ничего вокруг, потому как фантазия его рисовала роскошные картины из ближайшего будущего, где он — красавец-мужчина, одетый «с иголочки», неспешно прогуливается по Парижу, сидит в лучших ресторанах, бывает в домах французской знати. Вдруг визг старикашки вернул его из приятного мысленного путешествия в неказистую действительность:
— Какого черта?! Обмануть решил старика?! Я стал слаб зрением, но не умом! Я думал, что после стольких лет заслужил хоть немного уважения! Ведь тебе я плачу больше, чем остальным, и не задаю лишних вопросов! А ты еще меня называл «пройдохой»!
— Не понимаю, о каком обмане идет речь?.. — удивился Василий.
— Рубины! — воскликнул Степан Степанович и стукнул маленькими ссохшимися кулаками по столу. Самое отвратительное чувство, которое ему трудно было переносить, — разочарование.
Раздосадованный Степан Степанович начал угрожать донести на лгуна куда следует и швырнул Василию драгоценности, скрипя осипшим голосом:
— Фальшивка!
— Этого не может быть! — разочарованно бормотал аферист, поднимая колье с пола. Он повторял эту фразу снова и снова, беспомощно тер камни рукавом, будто они от этого стали бы настоящими. Мечты и лавочника, и мошенника в один миг обратились в прах — оба делали слишком большие ставки на эти побрякушки.
— Вон, убирайся вон! — выдохнул Степан Степанович и закатил глаза, лицо его стало при этом бледнее полотна. Старик схватился за грудь и начал жадно глотать воздух, пуча глаза и хрипя, издавая при этом непонятные звуки. Василий стоял как вкопанный и не мог пошевелиться. Он не знал, что делать, но бежать за помощью не осмелился, опасаясь дальнейших действий лавочника (ведь кто знает, если старик очухается, то, возможно, выполнит свою угрозу и предаст своего подельника). Спустя несколько мгновений посиневший Степан Степанович испустил дух прямо на глазах у Василия.