Кажется, кто-то уже поджидал его на берегу, однако он понятия не имел кто. За восемнадцать лет скитаний этот провал в его памяти ничем не заполнился, как он ни напрягал память. Огромный кусок жизни оказался стерт, провалился в бездонную яму, в том числе и покушение на его жизнь.
Просто в один момент он, считая себя в душе извращенцем и борясь с искушением овладеть ею, поцеловал Каролин Смит, а в следующее мгновение уже лежал на узкой кровати в доме на окраине Бостона, глядя на мужчину, который когда-то был мужем Салли Макдауэлл. В спине у него была дыра, оставленная пулей. Пулю кто-то довольно грубо извлек, рану перевязал, а вот вспомнить, как он попал сюда, не удавалось. По словам Джона Кинкейда, прошлой ночью он просто возник у дверей его дома, похожий на ходячий труп. И Кинкейд впустил его к себе.
Позднее он сумел восстановить в памяти кое-какие обрывки. Трейлер, набитый рыбаками, которых почти не интересовала рыба. Это они вытащили его из темного океана и слегка подлатали, прежде чем выбросить на побережье Массачусетса. В промокшем кармане он нашел клочок бумаги с нацарапанным на ней адресом Кинкейда. По всей видимости, он нашел эту бумажку, когда выгребал деньги из материнского кошелька. Как бы то ни было, но ноги принесли его именно сюда.
Нет, он отнюдь не ожидал трогательной встречи — сентиментальность не в его духе, — и все же реальность оставила в душе слегка неприятный осадок. Он никогда не видел фотографий отца. Тем не менее его ничуть не удивило, что Джон Кинкейд оказался видным мужчиной лет за пятьдесят. Не в привычках Макдауэллов крутить романы с обладателями заурядной внешности.
Джон Кинкейд был высок, худощав. Слегка вытянутое лицо с правильными чертами, карие глаза. И не вина Алекса, что он не сразу понял важность этого факта — карих глаз, — в какой-то момент он ударился головой и получил небольшое сотрясение. Однако он не горел желанием оказаться на больничной койке и отвечать на вопросы врача. Потому что в этом случае его непременно вернули бы назад в Эдгартаун.
Кинкейд накормил его супом, дал выпить имбирного эля и каждый час будил, чтобы проверить его состояние. На второй день он дал ему выпить сладкого черного кофе, который он сам когда-то втихаря пил в кухне Констанцы.
— Салли беспокоится за тебя, — сказал ему Джон Кинкейд, садясь напротив его кровати.
Алекс продолжал плескать кофе ему на джинсы.
— Ты сказал ей, что я у тебя?
— Успокойся, дружище. Она не имеет и малейшего понятия о том, где ты сейчас. Я не собираюсь доносить на тебя.
— Но она наверняка попробует с тобой связаться. Она догадливая. И легко вычислит, что я пытался разыскать отца.