Наискось по лицу большой шрам. Нос длинный. Волосы на голове и бровях темные, густые. Вероисповедания мусульманского ”.
Камиль прижал паспорт к сердцу, торжественно произнес:
— Я твой кунак, Прокоша! Пока я рядом, ни один волос не упадет с твоей головы. Клянусь!
...Следующим утром, совсем в ранний час, когда над Волгой стоял плотный ночной туман, Прокофий торопился на свой извоз. Пробегая Петербургскую пристань, он вдруг заметил сверток, валявшийся возле мучного склада. Он поднял его, развернул, и сердце учащенно забилось: в клеенке лежала кипа крупных ассигнаций, все больше с портретом Екатерины Великой — сторублевые. Засунув деньги под рубаху, он устремился прочь от этого места.
Про свою находку Прокофий никому не сказал. Лишь навестил отца, заметно постаревшего, ослабшего, с трясущимися руками. Прокофий притащил большую корзину с едой, оставил сколько-то денег.
— Вам, батюшка...
Прослезился папаша, обнял трясущимися руками чадо свое, хотел что-то сказать, да сипло голос сорвался, так ничего сынок и не понял.
И вовремя мальчишка отца навестил. Вскоре тот в одночасье Богу душу отдал, наследнику лишь алтын стертый оставил. Но Прокошка, хитрый лис, слушок пустил: “Покойный Егор большие деньги перед смертью сыну передал!”
Народ у Прокошки любопытствовал:
— Это чего, правду, что ль, бают, что у твоего покойного отца денег капитал был?
Прокошка отшучивался, но не говорил ни да ни нет.
Все-таки народ сомневался:
— Странно сказать: капитал! Откуда он у него? Пятачки на косушку стрелял!
И вдруг народ ахнул: купил Прокошка пароходец — двухпалубный, с громадным колесом, с капитанской рубкой и салоном для первостатейных пассажиров! По рекам все больше баркасы бегали парусные, а тут такая техника заграничная.
Вот тебе и раз! Кто бы мог подумать, что у пьяницы Егора такие деньжищи водились! Коловращение судьбы: мальчишка Прокошка возле флачной часовни “мартышкой” у пристани стоял, а теперь большими тысячами помахивает!
— Это безусловно! — соглашались другие. — Только все богачество Прокошкино, конечно, темное. Да и сам еще сопливый, как бы в трубу не вылететь.
— В собственную! Глянь, как раз его приобретение по воде дым пущает. Дай-ко табачку понюхать!
— Не жалко, заряжай оба ствола! Апчхи!
— Уф, хорош! За нутро хватает. С фиалкой?
— Табачок-то? С ней самой.
— В трубу, говоришь? Беспременно вылетит. Молодой, да и закваска в нем не та.
— Точно, жидель все. Нам бы этот пароход, мы деньгу хорошую на нем выгоняли бы. А этого Прокошку окрутят какие-нибудь хитрые людишки.
— А как же, вон вокруг него хороводится смуглый такой. Небось татарин...