(Сделаю маленькое авторское отступление: в моем распоряжении следственные фотографии участников этой трагедии. Страшная картина: малыши, висящие на спинке кровати с задранными вверх детскими личиками. И сам Куренков, вполне приличный на вид человек. В хорошем костюме, со спокойным, почти доброжелательным выражением лица.)
— Ради чего этот изверг пошел на столь страшное преступление? — спросила жена Рацера.
— Я этот же вопрос задал убийце, — сказал Соколов. — Тот промямлил: “Она мое мужское достоинство оскорбила! Я ухаживал за ней, на Троицын день коробку ландрина подарил, а она, лярва, любила не меня, а Еремеева. Когда это произошло, думаю: вот теперь за все отыграюсь — сразу!”
— Эх, Куренков, женщины любят богатых и сильных, а на тебя смотреть неприятно: пьешь много, бегаешь от работы. На себя обижаться надо.
Суд приговорил убийцу Куренкова к бессрочной каторге.
— Тяжелая история, — тихо сказал старый граф. — И ты, Аполлинарий, после этого все еще станешь возражать против сурового наказания преступников?
Соколов мягко улыбнулся:
— Простите, папа, но, по моему мнению, христианская доброта порой должна превозобладать над наказанием. — И он повернулся к гостям: — Согласитесь, господа, что только доброта может исправить к лучшему заблудшего человека?
Жеребцов взмахнул рукой:
— Безусловно, достаточно вспомнить случай с ювелиром.
— Свиридовым? — подхватил Соколов. — Да, пример весьма показательный. И я готов поведать вам эту историю.
— Я люблю повторять, что работа сыщика напоминает игру в шахматы, где первый ход всегда принадлежит преступнику. Сыщик обязан быть умней и проницательней преступника, тогда он всегда поставит мат — злодей получит свое.
Соколов на мгновение умолк. Свет “Селадона” ярко освещал крупное мужественное лицо сыщика, сделавшееся вдруг печально-задумчивым. Он продолжил:
— Но бывают случаи, когда духу не хватает сделать последний ход, наказать порок. История, о которой вам поведаю, случилась в мой первый год переезда из Петербурга в Москву. Поселившись в громадном доме у Красных ворот, я по субботам порой захаживал на Сухаревскую толкучку. Здесь среди разного хлама можно отыскать за бесценок хорошую картину, по невежеству наследников выброшенную вместе с мусором, или редкий том — мечту коллекционера. Помните трактирщика Григорьева, имевшего на Сушке трактир в подвале? Так он целую библиотеку редкостей собрал на книжных развалах. Был случай, когда какой-то пьяница ему притащил кипу царских указов, подписанных Петром Первым и им же правленных!